Жан Марэ: О моей жизни (1994)

Глава 8. (страницы 113-116)

(Перевод Натэллы Тодрия)

страница 113

Грандиозный скандал. Так как театр Амбассадер принадлежит городской ратуше, нас выставляют вон. Это происходит в понедельник. Во вторник мы уже играем в «Буфф-Паризьен». Париж ринулся на непристойную пьесу, и с этой точки зрения публика осталась разочарованной. Поскольку я был прототипом своего героя, то чувствовал себя лично задетым обвинением в кровосмешении... В конце сезона, собирая традиционные пожертвования в зрительном зале, я спрашивал публику, находит ли она пьесу действительно аморальной. Все с недоумением возражали.

Розали не узнала себя в матери «Несносных родителей». Теперь она смирилась с тем, что я избрал профессию актёра. Она же продолжала заниматься своей. Между нами происходили мучительные, невыносимые сцены. Всё чаще и чаще она не могла удержаться и критиковала Жана Кокто, используя то, что я сам ей доверчиво рассказал. Я угрожал, что уйду из дома, если она не оставит свои привычки.

 

Жан захотел переехать из отеля.

Ему ищут квартиру. Его секретарь находит её на площади Мадлен в любимом квартале Жана. Большая гостиная, библиотека, спальня для Жана, вторая для меня и столовая, которой никогда не пользовались. Мебели у нас не было. Купили два пружинных матраца и тюфяки. Ивонн де Бре и Габриэлль Дорзиа снабдили нас одеялами, простынями, подушками. На блошином рынке купили лампы; морской сундучок служит ночным столиком. Жан не мог ещё воспользоваться своими авторскими правами, а я не был ещё достаточно богат.

страница 114

Нам было не на чем сидеть. Жан сказал, что это действительно слишком неудобно. Я решил раздобыть стулья в саду на Елисейских полях возле театра Амбассадер. На глазах у ошеломлённого полицейского и двух проституток я взвалил себе на плечи два садовых железных кресла и отнёс их на площадь Мадлен. Там перекрасил их белой краской и сделал две подушки, чтобы они стали комфортабельными. Жан, смеясь, рассказывал всем эту историю. Постепенно мы обзавелись мебелью. Не было ни одной дорогой вещи, но зато наша квартира не походила ни на какую другую.

Ивонн де Бре подарила Жану письменный стол Анри Батая. В моей спальне старый ломберный стол, выкрашенный белой краской, покрыт вместо зелёного сукна рисунком Жана под стеклом. На стенах тоже его рисунки, среди которых один очень большой, нарисованный на простыне. В ногах кровати морской сундучок, где я хранил свои сокровища. В гостиной стол, несколько стульев и книжный шкаф, которые стояли там ещё до нас.

Из-за того, что я переехал на площадь Мадлен, разразилась драма. Розали обвиняла Жана и долго не могла простить его, хотя на самом деле я сам решил уйти из дома.

 

«Несносные родители» по-прежнему имели успех, и я был счастлив. Однажды вечером Роже Капгра пришёл сказать мне, что какой-то молодой человек в голубой пижаме, домашних туфлях, с бутылкой виски и пачкой «Честерфилда» подошёл к администратору и попросил, чтобы ему дали место. «Так как он пришёл из-за тебя, а мне некуда его посадить, я послал его к тебе».

страница 115

В антракте, забыв о нём, поднимаюсь к себе в уборную. Там, сидя на полу, курит и пьёт молодой человек. Это был красивый и элегантный, несмотря на свою одежду, американец, обезоруживший меня беззастенчивостью своих девятнадцати лет. Я спросил, почему он пришёл в театр в таком виде, хотя меня это нисколько не шокировало. Он ответил, что был болен, и друзья, зная, что он хочет пойти на мой спектакль, унесли его одежду. «Я был вынужден пойти в пижаме». Я попросил, чтобы его посадили в ложу бенуара, огороженную решёткой, — тогда ещё существовали такие. После спектакля все товарищи захотели увидеть его. Мы с Жаном отвезли его на улицу дю Бак, где он жил, в моём «ликорне», — историю которого (а он имел свою историю) я забыл рассказать.

Роже Капгра был необычным директором. Однажды вечером он говорит мне: «Первый любовник должен иметь машину. У тебя есть права?» — «Да».

Действительно, каким-то чудом я получил их пять лет назад. С тех пор я не садился за руль, а значит, не имея практики, не умел водить машину.

— Так вот, — продолжает Капгра, — у Порт де Клиши продаются по случаю два автомобиля. Поезжай туда, выбери, какой тебе больше понравится, и возвращайся на нём. Я заплачу и каждую неделю буду вычитать у тебя.

Я отправился в Порт де Клиши. Большой американский автомобиль слишком роскошен для меня, я выбираю второй — маленький двухместный «ликорн» с откидным верхом, сажусь и еду.

На улице Клиши я въезжаю в такси: бампером цепляюсь за его буфер. Шофёр такси орёт, поносит меня. Я выхожу из машины, пытаюсь отцепиться. Но забываю выключить тормоз: машина даёт задний ход и сталкивается с автобусом, водитель которого в свою очередь начинает орать на меня.

страница 116

Я говорю смущённо: «Простите, я не умею водить».

Они смеются и помогают мне, потому что в довершение всего заглох мотор, и машина не двигается с места.

1939-й был моим самым счастливым годом, потому что, как я считаю, именно тогда я добился моего первого настоящего успеха. Не говоря о том, что время дебютов — всегда самый захватывающий момент в жизни.

Я забыл рассказать, что на другой день после премьеры «Несносных родителей» я получил странную корзину цветов: каллы и ландыши, обсыпанные золотой пудрой. Удивлённый Кокто спросил: «Кто мог послать тебе такую гадость?»

Не глядя на карточку, вложенную в корзину, я ответил: «Это может быть только М.Л. Режиссёр».

И я не ошибся.

Кинопродюсеры заинтересовываются мною. Первый фильм, куда меня приглашают, — «Засада» с Валентиной Тессье и Жюлем Берри. Из-за них, а также потому, что я горд — ведь продюсеры обратились ко мне, — подписываю контракт.

Получаю сценарий. Я убит. Звоню продюсеру, чтобы попытаться разорвать его. Он передаёт трубку Жюлю Берри, тот уговаривает меня. Я не смею возражать великому актёру. Повесив трубку, пишу письмо: чего бы мне это ни стоило, я отказываюсь сниматься в фильме. Нужно заплатить неустойку. Я влезаю в долги, чтобы вернуть себе свободу. Таким образом я начал свою кинематографическую карьеру с того, что заплатил, чтобы не сниматься. Жан утешает меня, обещает сделать фильм по «Несносным родителям». Я не нуждался в утешении, я был счастлив: такие истории опьяняли меня.

страница 112

Содержание

страница 117

ФРАНЦУЗСКОЕ КИНО ПРОШЛЫХ ЛЕТ