Жан Марэ: О моей жизни (1994)
Глава 10. (страницы 129-132)
(Перевод Натэллы Тодрия)| страница 129 |
Разговоры с Д. — не для тебя. Его вкусы, стиль жизни — недостойны тебя. Ты вообразил, что он сказочный принц, а в моих глазах и в глазах окружающих он бедный малый, не нашедший себе места в жизни, ленивец, неспособный бороться с судьбой.
Будь честен и храбр, открой глаза. Подумай о моей работе, о наших проектах, о нашей чистоте, о том, как мне безумно больно, что ты убегаешь из дома в места, которые тебя порочат, хоть ты и не сознаешь этого.
Не сердись на меня за откровенность. Я долго боролся с собой, прежде чем написал тебе. Ведь куда удобнее пользоваться твоей добротой и молчать.
Поразмышляй над тем, что я сказал, и найди ответ в себе самом.
Твой Жан».
Еще одно письмо:
«Мой возлюбленный Жанно!
Ещё раз пишу тебе, чтобы объясниться. Не хотелось бы ни за что на свете походить на ❝других❞ и дать тебе повод думать, что я ❝ревную❞.
Мой Жанно, я не знал, что можно так любить, как я люблю тебя. Я сердит не на тебя, а на судьбу. Представь себе: любить друг друга так, чтобы не было ни тени сомнения, ни одной фальшивой ноты. Увы, это невозможно. Я думал, что смогу освободиться — ведь есть ещё женщины и юноши, страстно желающие меня — и мы с тобой пойдём каждый своей дорогой. Но оказалось, что это не в моих силах. Сама мысль прикоснуться к кому-нибудь, говорить нежные слова другому, не тебе, — невыносима. Я отказываюсь от этого. Не думай, что упрекаю тебя. Ты свободен. Я не столь безумен, чтобы связать тебя в твоей юности и помешать твоим порывам.
| страница 130 |
Я восстаю, я страдаю только от несчастного животного рефлекса. Сама мысль, что тебя обнимает другой или ты обнимаешь другого, для меня нестерпимая пытка.
И всё же прошу не принуждать себя. Ложь и неизвестность будут ещё убийственнее для меня. Прошу тебя, пойми мои страдания и помоги вынести их. Достаточно одного слова, жеста, взгляда. Я не ревную, я завидую тому, кого ты любишь, и страдаю, что не достоин больше огромной радости быть любимым тобой. Я был так же, как и ты, опечален неприятностями Денхема и возненавидел бы тех, кто мог подумать, что я способен радоваться им.
Короче, лишённому любви, мне почти нечем дышать. Я хотел бы стать святым, так как мне остаётся только порок, а я отвергаю его. Мой прекрасный ангел, обожаю тебя и, повторяю, хочу только, чтобы ты был счастлив.
Твой Жан».
Я не нашёл писем, в которых отвечал ему. Но по следующему письму Жана могу представить себе, как потрясли меня его доброта и нежность. Я открылся Ивонн де Бре и написал Денхему, что порываю все отношения с ним. Был ли я искренен, когда писал Жану, что поверил в его охлаждение ко мне? Не думаю. Я обладал способностью лгать таким образом, что это было почти невозможно обнаружить. Даже говоря правду, я лгал так, что в неё, в эту правду, не верили. Например, когда уверял Жана, что я вовсе не ангел, каким он меня считает. Если же мне приходилось действительно лгать, то я упорствовал во лжи, повторяя её много раз. Скажем, если я врал товарищу, говоря, что считаю его хорошим актёром (на самом деле находя его посредственным), то повторял это о нём и другим, так что меня нельзя было уличить во лжи. Но моё восхищение Жаном, моя нежность и привязанность к нему были непритворны и росли с каждым днём.
| страница 131 |
Вот это, наверно, я и написал ему. Он тотчас ответил мне:
«Мой Жанно!
Читал и перечитывал твоё письмо. Как мог ты поверить, что я стал ❝равнодушен❞? Я имел глупость притворяться, чтобы освободить тебя и сделать счастливее. Но знай, каждую ночь я плакал, страдал, что тебя нет рядом, и вынуждал себя смеяться и шутить. Я бесконечно рад, что счастье вернулось в наш дом, и когда поцеловал тебя сегодня вечером, почувствовал, что ты так же тронут, как и я, и что мы понапрасну портили чудесную жизнь, столь непохожую на жизнь других людей. Мой прекрасный ангел, я хочу только твоего, только нашего счастья. Когда Ивонн сказала мне, что ты написал Д., я думал, что умру от благодарности и нежности. Я буду с удесятерённой силой работать и сражаться с негодяями, которые боятся тебя, как чёрт ладана. Мой Жан, я обожаю тебя...»
Моему Жанно*
(* Перевод Е. Мосиной.)
Мне мало и плохо любить довелось
И гордость, и юную стать,
И верность, и тёплое солнце волос,
И лёгкой насмешки печать.
Но клад я решил не держать взаперти,
Обманом влекомый благим,
Чтоб наши с тобой разминулись пути
И счастье дарил ты другим.
Ты самою горькой из созданных строк
И лучшей поэмою был,
И огненный лавр чело мне ожёг,
Но всё же я мало любил...
Возьми мою душу и всё, что ни есть!
В плену я химер темноты.
Моею судьбой управляет твой жест,
И знаю я, смерть моя — ты.
| страница 132 |
Другое письмо:
«Жанно, ты скажешь, что у меня мания писать письма. Но так приятно писать тебе по ночам и посылать свою нежность тебе под дверь.
Мой Жанно, ты вернул мне счастье. Никогда не узнаешь, как я перестрадал. И не воображай, что я лишу тебя твоих ❝капризов❞. Ты мне расскажешь о них, ведь наша любовь сильнее всего. Обожаю тебя».
Ещё одно письмо под дверью:
«Мой Жанно, от всего сердца благодарю тебя, ты спас меня.
Я тонул, и ты без колебания бросился в воду. Знаю, от чего ты отказался, и знаю, что ты не сделал бы этого, если бы твой порыв не был искренен... Никогда не забуду этого. Напиши мне несколько строк. Твои коротенькие письма — мой талисман. Обожаю тебя.
Жан».
Вскоре мы перестаём играть «Несносных родителей». Жан посылает мне стихотворение:
Мольба на коленях*
(* Перевод Е. Мосиной.)
Сезон для свадеб, путешествий,
Медовый месяц будет всласть,
Так будем бешенствовать вместе,
Деля земные грех и страсть.
Четыре дня в безумье общем,
Мой ангел, вновь молю о нём!
Мы не завидуем, не ропщем
И оба счастливы вдвоём.
От всех преград, от наставлений
Больное сердце здесь вдали.
И в память сладких пыток тени
Глаза сиренью обвели.
| страница 128 | Содержание | страница 133 |