Жан Марэ: О моей жизни (1994)
Глава 12. (страницы 145-148)
(Перевод Натэллы Тодрия)| страница 145 |
Я нашёл собаку — маленькую дворняжку, похожую на фокса, белую с чёрным пятном над левым глазом. Я назвал её «107» по номеру нашей роты. Щенку было, наверно, месяца три. Я надел на него красный ошейник, а хозяйка отеля сшила ему голубую попонку. Он так привязался ко мне, что начинал плакать, если я уходил хоть на секунду. Офицеры разрешили брать его с собой в машину. Солдаты обожали «107».
В Париже Жан совершал демарш за демаршем, чтобы получить пропуск и приехать повидаться со мной.
Коко Шанель заставила весь свои Дом работать на нашу роту: шерстяные шлемы, пуловеры, перчатки, которые Жан должен был привезти с собой.
«Мой Жанно, пусть наша звезда поможет мне приехать в воскресенье и привезти подарки, как Дед Мороз. Если мне это не удастся, у меня будет очень тяжело на сердце. Но ты поймёшь, что я не виноват, и совершишь невозможное, чтобы приехать ко мне. Коко необычайно щедра. Все восхищаются одеялами, которые она сделала для вас. Они совсем непохожи на те, какие обычно посылают солдатам. Она хочет, чтобы у вас были шерстяные шлемы, которые она сама могла бы носить: двойные, мягкие, тёплые, даже если они намокнут. Думаю, что лейтенанты будут ошеломлены тем, что она для них приготовила.
Целую твоё нежное сердце».
В конце концов Жан уехал без пропуска. Друзья, которых он просил отвезти его, отказались, боясь неприятностей. Наконец его привезла Виолетта Морри. Гонщица-автомобилистка, она велела ампутировать себе груди, так как они мешали вождению. Она носила мужской костюм и стриглась под бобрик. Мне сообщили, что Жан приехал с моим братом. Виолетту приняли за брата.
| страница 146 |
Она уехала. Жан остался в отеле, где я жил. Я проводил его до поезда.
Несмотря на тысячи трудностей, он приезжал ко мне каждое воскресенье. Его письма лучше, чем это мог бы сделать я, рассказывают, как мы были счастливы:
«Жанно, я увидел счастье на твоём лице, а ты прочёл его на моём. Нет ничего прекраснее нашей судьбы. Не существует ничего более чистого, более чудесного. Не думаю, что в воскресенье дьявол посмеет стать между нами и преградить мне путь...
Мой Жанно, я ложусь, чтобы увидеть нас во сне. Прижимаю тебя к сердцу».
Жан привёз шотландские пледы, пуловеры, шлемы, перчатки с грифом «Шанель», термосы, сигареты. Скоро на грузовиках прибыло вино.
Но Шанель не ограничилась этим. Узнав, у кого из солдат есть семьи, она раздобыла их адреса и к Рождеству послала игрушки, платья, свитера, украшения. Она отправляла это их жёнам и детям в качестве подарков от мужей и отцов.
Спросив у меня фамилии солдат, не получавших посылок, она устроила им сюрприз. Это вызвало маленькую драму. Один солдат, получив посылку, подумал, что она от жены, и поблагодарил её. Жена же решила, что у мужа есть любовница. Бедный паренёк спросил меня, не я ли велел послать посылку. Я отрицал.
— Умоляю тебя, скажи правду.
И он рассказал мне о своём злоключении. Пришлось признаться.
Конечно, вся рота тут же об этом узнала. И сколько я ни объяснял, что это сделала мадемуазель Шанель, все благодеяния приписывались мне.
| страница 147 |
Я стал своего рода «табу» до такой степени, что вся рота устроила забастовку, чтобы помешать наказать меня. Вот что случилось: я часто проводил время с Люсьеном Валле, старшим сержантом метеорологической службы. Он хорошо знал своё дело, хотя начисто был лишён военной жилки. Но как-то офицеры заметили, что мне было бы гораздо уместнее проводить время с ними, а не с Валле. Я дал им понять, что предпочитаю общество солдат и старшего сержанта. Через несколько дней меня предупредили: полковник подал жалобу на нашу роту за то, что она пользуется гражданской машиной, и попросили убрать её.
В одно из воскресений мой брат приехал вместе с Жаном. Он отвёз «матфор» в Париж. Я стал шофёром военной машины.
Вместе со старшим сержантом мы взяли за правило тайком ездить в Париж. Я — чтобы повидать Жана, Балле — свою семью или любовницу. Так как теперь у меня не было машины, мы брали армейскую. Возвращались рано утром до переклички. Но однажды в густой туман я попросил Балле сесть за руль, думая, что он водит лучше, чем я. Оказавшись в канаве, я понял, что ошибся. Вытащить машину было невозможно. Справиться вдвоём мы не смогли. Остановили грузовик, который вытянул её с помощью каната. Машина была сильно помята. Мотор работал, но на каждом повороте приходилось выходить и толкать автомобиль.
К восьми утра мы нашли гараж, в котором кое-как привели в порядок эту кучу лома. Но надо было видеть, с какой скоростью двигалась наша несчастная, изувеченная машина!
Вместо шести мы приехали в девять. Офицеры вызвали меня. Я оставляю машину перед их командным пунктом. Вхожу в кабинет:
| страница 148 |
— Где вы были?
— У себя в комнате.
— Нет, вас там не было. За вами посылали.
— В котором часу?
— В восемь.
— Я вышел в шесть утра, потому что хотел сделать зарядку.
— Хорошо. Где машина?
— Здесь. У входа.
— Мы едем.
— Хорошо, мой лейтенант.
Он видит машину, всю покорёженную.
— Вы попали в аварию?
— Нет, мой лейтенант.
— Как нет! Посмотрите на неё!
— Да, мой лейтенант.
— Да! Вы признаетесь, что попали в аварию?
— Нет, мой лейтенант.
— Вчера вечером она была в прекрасном состоянии. Посмотрите на неё, чёрт подери!
— Она всегда была такой, мой лейтенант.
— Вы принимаете меня за сумасшедшего?
— Нет, мой лейтенант.
— Так в чём же дело?
— Она всегда была такой, мой лейтенант.
Это я сошёл с ума, отрицая очевидность. Но благодаря этой системе, мне не задавали других вопросов, этого-то я и добивался. Пока же меня отвели в «тюрьму», то есть в караульную.
За несколько дней до этого один из моих товарищей сломал ручку машины. Считая, что виноват я, офицер наказал меня. Я молчал, но товарищ сам пришёл с повинной.
| страница 144 | Содержание | страница 149 |