Жан Марэ: О моей жизни (1994)
Глава 15. (страницы 218-220)
(Перевод Натэллы Тодрия)| страница 218 |
Это чистая правда. Поэтому я никогда его не надевал. Из уважения к настоящим героям, носящим этот крест. Снова ложная ситуация. Это случилось в тот единственный день, когда я увидел огонь. В Эльзасе, на дороге, нависшей над полями. Шёл снег. Стоял лютый холод. Я боюсь холода. Мы были отрезаны, окружены, немцы со всех сторон бомбили нас. Неподалёку от осколка снаряда лопнула шина у санитарной машины. Мне показалось естественным, что надо помочь санитаркам, женщинам несравненной храбрости. Снаряды разрывались теперь далеко от нас. Я сменил шину, не подвергаясь ни малейшей опасности. Но бомбардировка возобновилась. Кругом падали бомбы. Санитарка крикнула, чтобы я лёг. Мне трудно было отважиться растянуться на снегу, но если бы я остался стоять, это походило бы на бахвальство. Итак, я лёг. Едва успел вытянуться, как почувствовал, что она закрывает меня своим телом, защищая от бомб. Я сказал: «О, простите...» Поднялся и лёг на другую сторону. Мне было холодно. Через некоторое время влез в свой грузовик. Включил мотор, чтобы согреться, а чтобы чем-нибудь заняться, стал есть варенье.
Товарищи забирали у немцев сапоги, часы и другие вещи. Они удивлялись, что я никогда этого не делал. Не желая создавать впечатление, что я их осуждаю, придумал отговорку: немцы мне так противны, что я не могу носить то, к чему они прикасались.
Дома́, оставленные эльзасцами, были ограблены. Я, если имел время, обычно приводил их в порядок. Мне просто приятнее было спать в чистом месте.
Но я не мог устоять перед вареньем. Я извинял себя тем, что оно всё равно пропадёт. А мне оно так напоминало варенье моей бабушки-эльзаски. Короче, у меня на бензовозе образовался целый склад банок.
| страница 219 |
Итак, в тот день я ел вишнёвое варенье, выплёвывая косточки на снег. Товарищи, лежавшие за насыпью на дороге, звали меня: «Иди сюда, идиот, тебя убьют!» Они приползли за мной, увидели косточки на снегу и меня, уплетавшего вишнёвое варенье. Вечером они рассказывали об этом офицерам.
Нам было категорически приказано оставаться в машинах с включённым мотором. Мне дали крест «За боевые заслуги». Капитан вызвал меня, чтобы сообщить об этом. Я сказал, что не заслужил его и, боюсь, меня наградили, чтобы доставить удовольствие Жану Марэ.
— В какой-то мере это так и есть, — ответил он, — но мы считаем, что вы его заслужили.
— Вы действительно хотите доставить мне удовольствие, мой капитан?
— Да.
— Мне бы хотелось, чтобы вместо меня его получил Мулук. Я был бы так горд привезти его в Париж с крестом.
Он не рассердился и объяснил мне, что собака может получить награду только за выполнение специального задания.
Итак, я получил крест «За боевые заслуги».
Естественно, что те солдаты, которые воевали с самого начала, получали увольнительные. Мне их не полагалось. Товарищи возвращались подавленные. Казалось, Париж забыл о них. Им приходилось, например, стоять в очереди в кино, а времени у них было в обрез. Я пожаловался на это в письме к Жану, и он добился того, чтобы их пускали без очереди.
| страница 220 |
Я узнал, что для женитьбы дают отпуск на четыре дня. Полушутя я написал Миле П., моей подружке по фильму «Кровать под балдахином», не согласится ли она выйти за меня замуж, чтобы я мог получить отпуск. И добавил, что если она захочет потом развестись, я согласен. К моему стыду, она ответила очень серьёзным письмом, признавшись, что хочет этого от всего сердца. Я очень любил Милу. Она была красивая, весёлая, обаятельная. И хорошо знала меня. Я попросил совета у Жана и Поля. Первый ответил мне восхитительным письмом, в котором уверял, что моё счастье дороже всего. Второй иронизировал: «У Милы не много волос, а у тебя плохое зрение. Вообрази, что у вас будет лысый ребёнок в очках».
После боев в Эльзасе и Лоррене нас послали на отдых в Шатору. Там царила скука. Мила приехала повидаться со мной. Она оставила автограф — следы своей губной помады, на моем грузовике. И подписалась: Мила. В Париже, где я проходил с дивизией, я жил у Милы.
Перед возвращением в Шатору я сказал ей: «Если это называется женитьбой, то говорить больше не о чем». Я не мог выйти один даже за сигаретами.
Я ненавидел табак, но курил в надежде, что мой голос станет более низким. Мне с большим трудом удалось приучить себя курить.
Примечания:
Паньоль Марсель (1895 — 1974) — французский драматург, прозаик, сценарист, кинорежиссёр. Член французской Академии.
| страница 217 | Содержание | страница 221 |