Морис Шевалье. «Мой путь и мои песни» (1977)
Глава 1. Люка. (страницы 7-9)
(Перевод Галины Трофименко)| страница 7 |
Однажды в субботу Поль принёс радостную весть: хозяин на три месяца раньше срока назначил его мастером и положил полное жалованье — семь франков в день.
Наконец-то мы перестали жить впроголодь. Заработок Поля и то, что давала маме вышивка позументом, впервые в жизни принесли в нашу семью некоторый достаток.
После всех наших бед мы почувствовали себя счастливыми. К маме вернулось мужество, и она создала дома такую атмосферу, что у нас с Полем появилась привычка приносить ей каждое воскресенье цветы. Цветы нашей Люке — так мы звали её. Этого слова нельзя объяснить. Просто она была нашей Люкой. После ухода отца и старшего брата мама стала нам ещё дороже, и она понемногу привыкла к этой новой жизни, в которой больше не было ни криков, ни сцен, а только ласка и внимание. Эта неизведанная ещё ею нежность захватила её, и незаметно для себя она отказалась от всего, что ещё могла бы встретить в жизни. Мать целиком посвятила себя тем двоим, кто остался ей предан.
Итак, на улице Жюльена Лакруа в доме № 15 началась новая жизнь, и, чтобы ознаменовать эту перемену, мы переехали в новую квартиру. С четвёртого этажа на второй, с окнами на улицу. Вот как!
Я стал ходить в начальную школу, в двух шагах от дома. Рано поняв, что прав всегда тот, кто сильнее, я в первой же потасовке сумел постоять за себя и прослыл отчаянным драчуном.
Каждую субботу и воскресенье вместе с мамой, как три товарища, мы ходили в «Зимний цирк» или в «Цирк Медрано», а иногда в «Пале дю Травай» и в «Консер дю Коммерс». Теперь мы могли позволить себе развлечения. Я начинаю увлекаться певцами, разными аттракционами, завидую ребятам, которые в акробатических номерах делают опасные прыжки, удерживают равновесие, взлетают на плечи и головы партнёров и, опрокидываясь назад, перевёртываются через голову, чтобы затем, точно рассчитанным движением, встать на ноги. Возвращаясь домой, я мечтаю, брежу всем
| страница 8 |
этим: яркими огнями, аплодисментами и деньгами, которые они несут с собой. Быть акробатом, как эти малыши, которым я только что аплодировал с таким жаром! Быть как они... Зарабатывать много денег и приносить их маме... Эта мысль не даёт мне покоя. Мне уже девять лет, и вместе с другими мальчишками нашего квартала мы после школы упражняемся на кучах песка, пытаясь делать кульбиты и прыжки. Я объясняю своим дружкам всё, что делают в цирке дети акробатов, которые снятся мне каждую ночь.
Позднее я узнал, что в семьях акробатов детей подстраховывают взрослые.. Но нам, мальчишкам с улицы, были неизвестны эти приёмы. «Спорим, что не прыгнешь!» — «Нет, прыгну!» Смельчак, прыгая, падал на спину или на голову, если разбег был взят неудачно. Чтобы падать было мягче, мы всегда старались отыскать кучу песка побольше. Наши ноги, руки и головы были покрыты шишками и синяками, но мы делали успехи.
Быть может, мысль, что сказочная профессия акробата даст мне возможность зарабатывать деньги, заставляла меня «выкладываться» больше других; или я больше верил в успех, но я быстро завоевал в нашем квартале репутацию лучшего акробата. И как только кончались уроки в школе, мчался на наш импровизированный манеж.
Соседи, разумеется, рассказали маме о моем увлечении, но мне удалось убедить её, что заниматься акробатикой лучше, чем водить компанию с мальчишками, которых привлекала моя репутация драчуна. Эти маленькие дворовые гангстеры доставляли немало горя своим родителям. Некоторым из них не исполнилось ещё и десяти, однако они ввязывались в драки с подростками пятнадцати-шестнадцати лет. Их уже начинали побаиваться в округе. Не проходило дня, чтобы кто-нибудь из них не был замечен в мелкой краже. Пойманного с поличным отправляли в исправительный дом.
Вечером, за ужином, сидя между мамой и Полем, я всё время говорил о своих упражнениях. И случилось то, что должно было случиться: Поль тоже «заболел» акробатикой, и мы с ним стали вместе работать над номером, который надеялись когда-нибудь сделать.
На афишах цирков в то время часто появлялись анонсы на английском языке: «Waltons Brothers», «Fernandes Brothers». Brothers здесь, Brothers там. Вначале нам казалось, что слово «brothers» означает просто имя, как Людовик или Жюль, и только позднее мы узнали, что brothers — по-английски — братья. Тогда мы загорелись, кинулись на поиски и наконец в одной типографии отыскали старое клише афиши «Martinon Brothers». У Поля были очень умелые руки, и скоро в нашем распоряжении оказалось довольно много афиш, на которых стояло «Chevalier Brothers». Одну
| страница 9 |
из этих афиш мы повесили в своей комнате и всячески старались заразить маму идеей, которая нам казалась гениальной: мы сделаем прекрасный номер, у нас будет успех! Мы заработаем много денег! Мама улыбалась и как будто верила в то, что это возможно, но ставила условие, чтобы Поль работал в своей мастерской, а я продолжал учиться в школе.
Прекрасно, Афиша у нас была. На наш взгляд, это было главное. Оставалось только сделать номер. Поль будет унтерменом, я — вольтижёром.
На улице Менильмонтан был манеж под названием «Аррас». Заплатив пять су, там можно было тренироваться столько времени, сколько вы хотели. На толстой подстилке из опилок молодые люди упражнялись в подъёме тяжестей, римской борьбе, акробаты занимались тренажем, чтобы сохранить форму. Решено: каждый вечер после работы Поль будет приходить сюда и мы будем отрабатывать разные упражнения. Мы стали проводить в «Аррасе» все воскресенья и праздники.
Поль был высоким и худым. Он казался слабым, и я всегда удивлялся тому, сколько он расходует энергии не только на работе, но и дома, помогая маме. Он был искусным, ловким, постоянно что-то чинил, приводил в порядок. Я восхищался им ещё и потому, что сам временами становился каким-то вялым, медлительным, был совершенно неспособен что-либо делать. Причину этого я узнал много позднее, ведь на здоровье детей бедняков обращали внимание только в том случае, если они серьёзно заболевали. На лёгкое же недомогание, утомление никто не обращал внимания. Говорили: «Он сегодня не выспался».
Для своих лет я был очень маленьким. Маленьким и кругленьким. Мама и Поль прозвали меня «Патапуф».
Так вот, однажды вечером мы пришли с Полем в «Аррас». Сначала мы совсем растерялись, увидев всех этих акробатов, борцов, спортсменов-любителей. Но нужно же было когда-то начинать, и мы решились. Чтобы размяться, Поль стал подражать тем, кто поднимал тяжести. Делал он это так же, как взрослые спортсмены, нарочито небрежно, с грустным видом и отсутствующим взглядом. Когда же, взяв гирю весом в двадцать килограммов, он попытался поднять её рывком, я впервые заметил, что у него кривые ноги. И он казался таким худеньким среди всех этих коренастых мужчин с мощными руками и широкой грудью. Я смотрел на него, и мне хотелось плакать. Впервые моя идея сделать из него акробата показалась мне не самой удачной. Вот с какими опасениями (я не стал, однако, делиться ими с братом) и в каком состоянии духа я полез ему на плечи и стал балансировать у него на голове. Он изо всех сил напрягал шею, и мне потом всю жизнь казалось, что именно из-за этого у него такой большой кадык.
| страница 6 | Содержание | страница 10 |