Морис Шевалье. «Мой путь и мои песни» (1977)
Глава 1. Люка. (страницы 35-37)
(Перевод Галины Трофименко)| страница 35 |
Когда оркестр начал мою интродукцию и я ни жив ни мёртв вышел на сцену, зал всё ещё хохотал. Люди катались со смеху, хлопали себя по ляжкам. Я ждал, не зная, что делать. Но мало-помалу они успокоились, и я начал свою первую песенку. Голос звучал плохо, как-то приглушённо. Все три куплета были встречены гробовым молчанием.
Стиснув зубы и делая вид, что ничего не замечаю, я начал комический монолог об атавизме. Вообразите себя на месте несчастного парня, смешно одетого, с вымазанным белилами лицом; вот уже пять минут он во что бы то ни стало пытается рассмешить публику, но ему это не удаётся. В зале нарастал гул. В ужасе я бросил взгляд за кулисы и увидел огорчённые лица Франка, Мариуса и Франсуа. Почти совсем отчаявшись, готовый к провалу, начал я «Популярное рондо»... Что такое? Я не ослышался? Они смеются — хорошо, беззлобно. Не может быть! И всё-таки, честное слово, они смеются! Громче. Сильнее. Третью песенку я заканчивал под аплодисменты. Мы подружились. Четвёртая песенка прошла как по маслу. Всё остальное было похоже на сон: они хохотали, топали ногами, вызывали меня. Когда во время ритурнели я проходил в танце по сцене, Франк радостно крикнул из-за кулис:
— Отлично, малыш, они у тебя в кармане!..
Уф! Конец. Чтобы не рисковать, я очень коротко бисирую и, очутившись за кулисами, падаю в кресло. Ноги совершенно ватные. Сквозь туман слышу голос Франка:
— Ты понимаешь, малыш, что произошло? Ты только что завоевал всю страну! Ведь «Альказар» в Марселе почти то же самое, что «Гранд Опера» для певца.
Франк оказался прав. Моя настоящая карьера действительно началась в Марселе. Весть о том, что артист дружески принят марсельской публикой, распространялась по всей стране, и ему сразу же предлагали ангажементы во все большие города Франции, в залы первого класса, где демонстрировались великолепные номера. Мои выступления проходили с успехом, и меня всюду приглашали па будущий сезон.
В то время не было пи пластинок, ни радио, ни звукового кино, и актёрская популярность создавалась годами. Каждый вечер перед вами была аудитория лишь в несколько сот человек. Вы снова и снова приезжали в те же города и подтверждали, что ваш прежний успех не был случайным. Первые места прочно и справедливо удерживались знаменитыми артистами, о которых здесь уже шла речь, да так высоко никто из нас не заглядывал.
В Париже в «Альгамбре» программа обновлялась дважды в месяц, ослепительные аттракционы сменяли друг друга. Среди иностранных певцов потрясающим успехом пользовался англичанин Литл Тич.
| страница 36 |
Он был почти карликом. В один из своих приездов в Париж я увидел Литл Тича. Его весёлая красная физиономия, короткие ножки, комические танцы привели меня в восторг. То, что делал он, было мне больше по вкусу, чем то, что делали все ...французские комические певцы и танцовщики. Мне нравились его ритмы, его акробатические пируэты, позы. Я смотрел программу два вечера кряду, ещё не понимая, что нашёл себе нового учителя.
На пароходе, пo пути в Алжир, я только о нём и думал. Я просто заболел им. И вот я стал иногда пользоваться некоторыми из его движений, и к моему огромному удовольствию публике это правилось; она находила их неожиданными, ни на что не похожими.
Осмелев, я стал понемногу пробовать чечётку и другие эксцентрические па, причём они совершенно естественно сочетались с шутками моего персонажа — рабочего парня из предместья. В таком жанре не выступал ещё ни один французский актёр, и моё имя стали выделять среди имён других исполнителей.
Когда после эстрадного турне я вернулся в Париж, мне предложили ангажемент в «Казино Сен-Мартен» и «Казино Монпарнас», они считались первыми среди кафе-концертов второго класса, то есть шли непосредственно после «Ла Скала» и «Эльдорадо». Здесь давались лучшие программы того времени. Мой дебют в этой новой англо-менильмонтанской манере был воспринят как откровение. Начинающие актёры подражали мне. Стали говорить: «жанр Шевалье», «школа Шевалье»...
— Говорят, надо обязательно посмотреть нового английского актёра, который выступает в «Ла Скала». Его зовут Норман Френч. Это сенсация!
— Новый инглиш?.. Пошли!
Никогда больше ни в одном парижском мюзик-холле не было
| страница 37 |
такой атмосферы, которая была в «Ла Скала» в 1906 году. Публика здесь была снобистской, изысканной, держала всех на расстоянии. Простой народ туда не ходил, билет в третьем ярусе галёрки стоил один франк (в «Эльдорадо» через дорогу он стоил вдвое дешевле). «Эльдорадо» было популярным, «Ла Скала» — шикарным.
В тот вечер мы не слишком внимательно смотрели программу. Ведь мы пришли специально ради Нормана Френча. Нам не терпелось увидеть то новое, что он привёз в Париж. Мы были молодёжью Мира Песни и чувствовали, что должны внести что-то своё, новое в наше ремесло, такое, что отличало бы нас от тех, кто уже навоевал первые места во французском мюзик-холле.
Итак, в тот вечер, исполнив свой номер, только что ушёл со сцены Полен, когда в оркестре зазвучала энергичная, прерывистая музыка, и мы увидели высокого, очень стройного блондина в безупречно сидевшем на нём фраке. Чуть сдвинутый набок цилиндр подчёркивал его непринуждённо-уверенную манеру держаться.
Мне кажется, до Нормана Френча французы вообще не видели, чтобы кто-нибудь умел так элегантно носить фрак. Держа в руке, затянутой в белую перчатку, стек, он начал скорее проговаривать, нежели петь, свой выходной куплет.
Какая осадка! Какой стиль! Всё в его манере поражало. Свои песенки он сопровождал движениями, познакомившими парижан с уан-степом. Это было очень удачное сочетание чечётки, эксцентрических па и глиссад с комическими позами, в которых ему удавалось оставаться изящным. Публика была побеждена, а мы — потрясены.
В этот вечер перед нами открылись новые горизонты мюзик-холла. Это был шаг на пути к пониманию, что такое международный класс в этом жанре. За каких-нибудь несколько минут мы поняли, что современный стиль — это соединение безупречного изящества в танцах на современные ритмы с комическими песенками и монологами. Это было ново, прекрасно и сильно. Союз танца и грации с песней и фантазией.
При всём нашем уважении к Майолю, Полену, Дранему и Фрагсону мы хотели идти иными путями, пользоваться другими приёмами. И вот у нас появился новый идеал, новая цель. Назавтра же мы принялись за работу. Как я уже рассказывал, моим первым шагом на пути к мюзик-холлу была акробатика, так что я обладал некоторым преимуществом перед другими молодыми певцами. У меня были хорошие ноги: гибкие, тренированные. Колесо, прыжки, сальто — всё это не представляло для меня трудности. Скоро я ввёл в свои песенки всевозможные акробатические импровизации, соединив таким образом спорт, танец и комические элементы.
| страница 34 | Содержание | страница 38 |