Морис Шевалье. «Мой путь и мои песни» (1977)
Глава 7. Франции мастеровой. (страницы 245-247)
(Перевод Галины Трофименко)| страница 245 |
Передача велась из Лондона. Это был настоящий марафон.
Дело было так: вечером после концерта мы сели в Орли на американский самолёт. В Лондон попали около четырёх часов утра, пока устроились в гостинице, было уже пять. Три часа беспокойного сна, и мы уже на репетиции; выход в эфир с одновременной записью должен был состояться в тот же вечер в одном из театров Лондона, отведённом специально для телевизионных спектаклей. Весь день мы репетируем, и нам бесконечно мешают фотографы, репортёры, осветители. Всё это нарушает привычный ритм и заставляет в какой-то мере прибегать к опасной импровизации. В результате я чувствую себя совершенно отупевшим от усталости и волнения. К моменту моего появления в скетче на английском языке и в десятиминутном сольном концерте также на английском (чёрт побери!) я был охвачен самыми мрачными предчувствиями. Но тут моего плеча коснулся добрый гений артистов. Откуда взялись у меня силы, чтобы войти в американское телевидение с парадного подъезда? Вечер закончился ужином в самом шикарном клубе Мэйфера, и наконец беспокойный после стольких волнений сон. Утром — в самолёт, так как вечером я выступаю перед парижанами. И ни малейшей усталости; всё потонуло в радости от хорошо выполненной и нужной работы.
Закончив свои пятьдесят пять выступлений в «Театр до Шан з'Элизе», я в ближайшие месяцы буду заниматься телевидением и работать над новой англо-американской программой. Кроме того, я начинаю сниматься в цветном кинофильме и буду совершенствовать свой новый персонаж.
Видел фильм Клузо «Тайна Пикассо». Начало позволяло надеяться, что наконец-то можно будет разобраться в том, что представляет собой самый знаменитый художник нашего времени.
| страница 246 |
На экране под рукой Пикассо возникают линии, он набрасывает их снова и снова, что-то меняет, ищет, как бы стараясь извлечь нечто из чистого листа бумаги, и, наконец, перед вами появляются картины. Некоторые из них менее далеки от нашего понимания. Другие же вызывают чувство смущения, недоверия, попросту оглушают.
Художник с внешностью старого, атлетически сложенного Вельзевула не делает никаких уступок. Более того, он утверждает, что никогда даже не интересовался тем, что о нём думает публика. Клузо-то, видимо, прекрасно его понимает. Об этом свидетельствует восхищённое поклонение, с каким он разговаривает с этим дьявольским стариком.
Девяносто минут, в течение которых продолжается этот смелый фильм, проходят в атмосфере уважительного молчания. Профанам всё по-прежнему непонятно. И лишь Клузо и Пикассо выглядят удовлетворёнными и убеждёнными.
Ролан Александр, молодой талантливый актёр «Комеди Франсэз», только что покончил жизнь самоубийством. Он оставил короткую записку: «В моей смерти прошу никого не винить». Весь театральный мир, публика, которая его любила, — все поражены. Для этого поступка не было никаких причин, но молодые актёры неоднократно делились со мной мыслями о возможности такого конца. Эдит Пиаф сказала мне как-то, что в тот день, когда публика отвернётся от неё, она покончит с собой. Другие уверяли, что если по прошествии такого-то времени они не добьются успеха, то уйдут из жизни.
Думаю, что это объясняется чрезмерной нервозностью актёров нынешнего поколения. Они хотят достигнуть всего быстро, наслаждаться остро, в противном случае...
Как это не похоже на терпение, настойчивость, которые были в традициях старого поколения.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мой дом напоминает улей: в гостиной, где всё поставлено вверх дном, происходит запись номера труппы «Гарани». А через час перед телезрителями появлюсь я со своим скетчем «Музыкальные акценты». Мой дом превратился в мастерскую, в студию, и всё произошло так быстро, что иной раз я думаю, не снится ли мне это. Началась новая эра, моя жизнь приняла иное направление, и до чего же оно мне нравится!
Я сижу в своём кабинете, привожу в порядок бумаги, пишу, читаю, не обращая внимания на то, что делается внизу. Сегодня вечером, когда будут отсняты мои собственные номера, я пообедаю дома, никуда не поеду, немного посмотрю телевизор и рано лягу в постель.
| страница 247 |
(Морис Шевалье)
От всего этого я испытываю огромное удовольствие; моя новая жизнь приводит меня в восторг. Меньше ездить, реже покидать Париж и, работая дома, ощущать дыхание родного города, которое доносится ко мне через парк Сен-Клу вместе с его ароматом...
В «Франс-суар» опубликована большая статья в связи с моим выступлением по американскому телевидению. В ней говорится о том, что в тот вечер сборы в театрах США резко упали. Желание снова увидеть меня приковало к телевизорам массу людей.
| страница 244 | Содержание | страница 248 |