СЦЕНАРИИ ФРАНЦУЗСКОГО КИНО
«Обманщики» (сценарий).
(Литературная обработка Франсуазы д'Обонн.)Часть 17.
Возвращаясь с похорон Франсуазы, Боб испытал неудержимое желание напиться. Он выбрал «Селект», куда до сих пор не заходил ни разу, чтобы не встретиться ни с кем из «компании».
— Привет, — бросил какой-то бородач, которого он не сразу узнал.
— Привет!
Это был тот самый парень, который накинулся на газетчика в «Бонапарте». Боб вспомнил также, что видел его на вечеринке у Кло, но он не был членом «компании». Не хватало только того, чтобы ему начали встречаться знакомые и за пределами квартала. Внезапно он почувствовал себя одиноким... Ему захотелось с кем-нибудь поговорить, отвлечься.
— Садись ко мне. Я плачу за вино!
— Не откажусь. Но предпочёл бы бутерброды, раз ты такой щедрый.
Бородач поспешно уселся рядом с Бобом. Тот заставил себя заинтересоваться им.
— Чем ты занимается?
— Ничем! Это слишком обременительно!
«Ещё один», — подумал Боб. Впрочем, не всё ли равно, что он говорит. Лишь бы забыть Мик... Мик в постели Алэна, и Алэна, полуголого, со свитером, накинутом на плечи.
— Главное, — продолжал бородач, — быть умытым, хорошо причёсанным, вежливым, бритым и т. д. К этому ещё немного практической смётки. Требуется одна пара белья и два пуловера: летом их носят по очереди, а зимой оба сразу. После лета я ремонтировал свои мокасины по три раза в неделю, и они ещё держатся. Но если я скрещу ноги, все увидят, что я бос. К тому же во второй половине дня они становятся грязными, так как я много хожу. Билеты от метро я сохраняю, чтобы заработать на них.
Боб выразил желание узнать, каким образом.
— Очень просто, я их перепродаю. Подходишь с достойным и вежливым видом и говоришь: «Мосье, не хотите ли купить билет в метро». Никому в голову не придёт покупать его за те же сорок пять франков. Дать пятьдесят — неудобно. Дают сразу сто. Таким образом, можно купить хлеб, кофе, пачку спичек. А трубку набиваешь окурками. На бульваре Распай окурки слишком влажные. Зато под арками можно найти вполне сухие. Есть ещё трюк с автоматом. Надо отыскать на вокзале самого задёрганного служащего и крикнуть: «Автомат не вернул мне мои пятьдесят франков, он не работает!» Вам дают подписать ведомость, а затем и пятьдесят франков. В кафе можно выключить электроаппаратуру и тоже заработать. Наконец, есть ещё фокус с пепельницами в туалете.
— А это ещё что такое?
— И это просто. Надо поставить где-нибудь в уборной на видном месте пепельницу. Хорошо бы с несколькими монетами. И будь я проклят, если через час у вас не будет тридцати пяти франков!.. Тебя это удивляет? Ты не знаешь таких способов зарабатывать деньги?
— Должен признаться, что...
— А что бы ты стал делать, если бы тебя обокрали, если бы ты был гол как сокол, без диплома и профессии? Пошёл бы красть? Попрошайничать? Стал бы сутенёром?
— Я бы попытался сниматься в массовках или работать на бойне.
— Бесполезно! Кино привлекает слишком много народа. Теперь, конечно, это запрещено всякими профсоюзами, чтоб им пусто было! Как и с шофёрами. Раньше ты мог, проголосовав, остановить первый же встречный грузовик и доехать куда тебе надо. Теперь — шиш! Слишком многих это устраивало. А быть довольным и счастливым запрещено. Мы все под надзором, хоть и числимся на свободе!..
— У тебя нет ни профессии, ни диплома?
— Даже два диплома.
— Не можешь найти уроков?
— Нужно помещение. У меня нет комнаты. Я сплю на лавках или в залах ожидания на вокзалах. При мне всегда резиновая подушка. А когда очень не везёт, обращаюсь в Армию спасения. Там, чтобы получить кров на ночь, нужно простоять два часа в очереди. Иногда я позволяю себе подремать в Национальной библиотеке, положив локти на стол, а голову на руки. Впрочем, если бы даже у меня и была комната, она всё равно не разрешила бы вопроса с учениками. Для этого нужны связи, знакомства. Нет, работать я больше не хочу. К чему?
— Как — к чему? Для того, чтобы спать каждый день под крышей, есть два раза в день, ну... и всё прочее...
— Знаю. Это завлекательно!.. Но тогда — прощай свобода!
— Такая свобода — хуже рабства, — заявил Боб агрессивным тоном.
Он подумал, как бы при этом усмехнулся Алэн, обозвал его жалким буржуйчиком. Но бородач не прыснул от смеха, а задумчиво покачал головой.
— Да, с твоей точки зрения, конечно, это так. Ты прав ещё и потому, что всё зависит от индивидуальности. Если бы мне пришлось работать в какой-нибудь конторе или каждый день утром и вечером читать лекции, я бы повесился. О заводе вообще нечего говорить. Можно с ума сойти при виде ни в чём не повинных людей, приговорённых к этой вечной каторге... Я не бродяжничаю, как мой друг Режи... Я не спекулирую на своём обаянии, как другой мой друг Люсьен. Я только стараюсь выжить и быть всегда умытым и причёсанным. У меня есть расчёска с выломанным зубом, карманное зеркало и бритва, которую я направляю на подошве или стакане. Поэтому, когда я вхожу в бистро, меня не выталкивают за дверь. Вильгельмина подрезает мне бороду своими ножницами каждую субботу. Виль — это моя подруга, одна на двоих с Режи. Раньше мы жили втроём, но с тех пор, как она ждёт наследника, там стало слишком тесно.
Какая-то дама в манто из меха выражала недовольство, что хозяйка бистро не передала её подруге пакет, оставленный для неё в кассе. Хозяйка резко ответила ей:
— Вы не одна на свете!
— Погляди на этих идиотов, — сказал бородач, пожимая плечами. — Они всеми силами стараются нажиться на туземцах, проживающих на Монпарнасе, убивают себя работой, разрушают печень. И всё ради чего? Ради автомашины или телевизора, ради поездки на Лазурный берег в августе или ради шикарных похорон через несколько десятков лет?!.. Да здравствует труд!.. Ну а разве у меня не более довольный и весёлый вид, чем у этих торгашей?
— Ты никогда не испытывал желания иметь домашний очаг? — спросил Боб. — Тебе не хочется жениться, иметь детей?
— За каким чёртом, — воскликнул бородач. — Земной шар и так перенаселён. Ты не находишь? Я где-то читал, что в XXVI веке на каждом квадратном метре будет по человеку, считая необитаемые вершины, пустыни и полярные льды... Нечто вроде метрополитена в часы пик. Благодарю покорно!
Беседа развлекала Боба. Постепенно он пьянел. Смутно помнил потом, как бородач впихнул его в такси.
— Где ты живёшь? — спросил он.
— Я не хочу домой, — запротестовал Боб, не очень соображая, что происходит.
— Ну, ну, не дури... Куда тебя везти?
Боб назвал «Бонапарт». В начале вечера ему туда не хотелось, но теперь всё было безразлично.
Каким-то образом он оказался за другим столиком. Рядом был проигрыватель, неподалёку на стене висел телефон.
Довольный столь удачным знакомством, бородач не покидал его больше.
— Как только он держится на ногах? — пояснял он окружающим, среди которых Боб смутно различал знакомые лица.
— Сколько же он выпил за вечер?
— Не знаю. Но давно уже не помню такого случая.
Каждый стал рассказывать истории о том, кто больше выпил.
Понемногу Боб начал отдавать себе отчёт, что пришёл в этот квартал, несмотря на клятву не делать этого. Он с трудом открыл глаза и потёр себе виски. Болела голова. Он узнал Ясмеда, Мюриэль. Алэна тут не было. Он спросил:
— Где Мик?
А в эту самую минуту у кафе «Труа Майе» Мик выпрыгнула из своего белого «Ягуара» и спросила у компании:
— А где Боб?
| Часть 16 | Содержание | Часть 18 |