СЦЕНАРИИ ФРАНЦУЗСКОГО КИНО
«Папа, мама, служанка и я» (сценарий).
(Литературная запись Робера Ламурё. Перевод Т. В. Ивановой.)Часть 10. ...Служанка и я.
На следующий же день Леон приступил к исполнению своего обещания...
Свой штаб он обосновал в «Лорен-баре», где в полдень, во время перерыва на завтрак, собрал всех приятелей, даже живущего в пригороде Альфреда, которого мы встречали не чаще раза в год... Распределив между приятелями взятые у меня визитные карточки, Леон сказал им:
— Повсюду, при малейшем признаке какого-либо происшествия, несчастного случая, потасовки, ссоры... скорее суйте визитную карточку! Я уже распределил достаточное количество таких же карточек между соседями Ланглуа по шестому этажу.
И отряд Леона рассеялся по городу в поисках «происшествий»... Далеко ходить им не пришлось — в Париже происшествия встречаются на каждом шагу. А если бы происшествий не было, они не постеснялись бы сами их создать. Дружба — это ведь замечательная вещь!
Кондуктор автобусной компании, мой сосед по шестому этажу, взял на себя городское движение. На его долю выпало выступать посредником, когда в очереди на остановке возникала ссора или драка. Всем хорошо известно, как это происходит.
— Нет, голубчик, вы не войдёте в вагон, я отлично видел, что вы нашли талон с порядковым номером на земле...
— Нахал!
— Что вы сказали?
— А вот что! (Пощёчина.)
— Ах, ты так! (Ответная пощёчина.)
Тут обоим воюющим сторонам вручаются мои визитные карточки.
Другие мои пособники направили своё внимание на движения... души. Так, например, от их бдительности не поздоровилось сварливой пожилой парочке (пятнадцать лет семейной жизни, из них четырнадцать прошли в сплошных сварах). Супруги вполголоса переругивались в ресторане:
— Хватит с меня! Чёрт знает сколько времени это длится!
— А с меня, думаешь, не хватит? Жить с человеком, от которого чёрт знает чем воняет!
Достаточно было того, что один из моих приятелей сидел за соседним столиком, чтобы каждый из супругов оказался обременённым моей визитной карточкой и бракоразводным процессом.
Девушки (Катрин, Дениза и Колетта) специализировались главным образом по рынкам, где происшествий тоже хватает.
— Эй, мясник... Смотрите-ка, эта телячья голова сегодня безмолвствует...
— А чего вы хотите, матушка? Чтобы он вас величал «мамашей»?
— Наглец!
— Скандалистка!
Здесь включалась в игру моя «квалифицированная представительница»:
— Мадам... Мосье... Доверьте ваши интересы мэтру Роберу Ланглуа... Вот его карточка.
Нужно ли продолжать? Подразделение из четырёх человек (Этьен, Жан-Луи, Боб, Пимпен) посвятили свою деятельность несчастным случаям на транспорте: столкновения, сцепления буферами, вмятины на кузовах автомобилей — всё это, как правило, сопровождается тяжёлыми оскорблениями (намёками на изнеженность или невзгоды в супружеской жизни)...
Короче говоря, нет такой парижской улицы, где от восемнадцати до двадцати часов не произошло бы какого-то, пусть самого незначительного, несчастного случая или хотя бы не стояло двух-трёх автомобилей, украшенных розовыми бабочками1 на ветровых стёклах (дар господина префекта полиции). Когда неудачники осознают учинённую в отношении них несправедливость, им несомненно захочется спросить совета у адвоката. Хоп! Подсунем рядом с розовой бабочкой и карточку мэтра Ланглуа.
1 Квитанции за уплаченный штраф при нарушении правил уличного движения. (Прим. пер.)
Лорен тоже включился в эту кампанию, несколько нескромно, но зато вполне убедительно, рекламируя меня своим монмартрским завсегдатаям:
— Зайдите к нему, мосье Фредо, он вам всё мигом провернёт.
— Почему бы и нет. Он молодой, твой брехун?
— Да, но зато с каким будущим! Этот парень до тех пор долбил закон, пока всем не натянул нос.
— Дорого берёт?
— А что вы хотите, мосье Фредо, за грош пятаков набрать?..
Уже к концу недели начали сказываться результаты облавы, организованной Леоном: у меня появилось три новых клиента. Каждый из них в качестве задатка на организационные расходы вручил мне по двадцать тысяч франков.
Как преуспевающий делец, я прежде всего отправился к ювелиру и купил обручальные кольца для Катрин и для себя. Потом заказал новый костюм, выбрав тёмный цвет и официальный покрой, с тем чтобы при случае можно было надеть его на свадьбу...
Естественно, я почувствовал себя по меньшей мере кумом королю, когда с видом переутомлённого, но благосклонно любезного делового человека вышел 3 июня к завтраку в нашу семейную столовую.
— Скорее за стол! — прошептала мама. — Отец торопится и у нас новая служанка... Мне её рекомендовала штопальщица. Хотелось бы произвести хорошее впечатление на эту служанку. — И, повысив голос, сказала в сторону кухни: — Все в сборе. Можно подавать.
Я только что отпил воды из стакана, когда с суповой миской в руках появилась служанка. От удивления я несоразмерил глотка, поперхнулся и чуть не обдал брызгами папу, едва успевшего загородиться от меня салфеткой... Новой служанкой, оказывается, была Катрин!
— Робер! Что с тобой? — воскликнула мама.
Как ни в чём не бывало, она начала взаимные представления:
— Знакомьтесь с мадемуазель Катрин... Как, бишь? Лизерон. Она студентка, кончает подготовку к защите диплома на английском отделении. К нам она поступила на правах члена семьи... Мадемуазель, это мой муж. А это мой взрослый сын.
Катрин склонила головку.
— Здравствуйте, — сказала она, совершенно невозмутимо.
— Но... мне кажется, мы уже знакомы! — заметил папа.
— Да, мосье. Вы говорили со мной на избирательном участке.
— Не правда ли, она очаровательна, — добавила мама. — Она живёт в нашем доме, на шестом этаже.
Тут и я с жеманной любезностью вступил в разговор:
— Быть не может!
Катрин поспешно удалилась: она не могла больше сдерживать смех. И было над чем посмеяться! Мало того, что ситуация сама по себе комична, а тут ещё моя физиономия! Со мной сыграли шутку и это пришлось мне совсем не по вкусу.
— Она живёт на шестом, — иронизировал папа, — а ты не удостоил заметить её там. Ну ещё бы! Тебе подавай дамочек из Латинского квартала...
— Куда это ты? — спросила меня мама.
Я поднёс руку к голове:
— Принять аспирин.
Уходя, я успел расслышать последовавший между моими родителями диалог:
— Что ты на это скажешь? — спросила мама.
— Надо следить за Робером. Если он начнёт строить ей куры, она сбежит, — ответил папа.
Ну, не изумительный ли психолог старший Ланглуа! Ничто от него не ускользает... Четыре месяца я тщетно пытаюсь посвятить его в мою любовь к Катрин, а он облил меня презрением за то... что я её до сих пор не заметил! Видели вы что-нибудь подобное?!
«Я покорю твоих родителей», — обещала мне Катрин...
И это ей вполне удалось.
Чтобы завоевать их симпатию, ей понадобилось не больше часу. А через три дня они без неё уж и жить не могли.
Ни минуточки она не сидела без дела, а вид у неё при этом был такой, словно она всё время веселится. Создавалось впечатление, что она день-деньской поёт и забавляется. Да, так оно и было: Катрин играла в «работу».
Например, включив радио, по которому передавался венский вальс, она скользила по комнатам. Взглянув на неё, вы подумали бы: «она танцует — это так свойственно её возрасту...» — и лишь внимательно присмотревшись, заметили бы, что, скользя под музыку, она натирает суконкой полы.
— Это — жемчужина! — восторженно шептала мама.
Правда, поначалу мама так же аттестовала и четырёх её предшественниц. Но на этот раз первое впечатление у неё удержалось.
Папа тоже был очарован. Он не заботился о хозяйстве, но уделял большое внимание гастрономии. А Катрин великолепно стряпала.
С тех пор как она появилась у нас, папа пользовался любым предлогом, чтобы попасть на кухню; похаживая вокруг плиты, он приподнимал крышки то с одной, то с другой кастрюли.
Как вкусно пахнет! Что у нас на завтрак?.. Да что вы! Мясо по-бургундски? Это же моё любимое блюдо... Для студентки вы непостижимо сведущи в кулинарии!
Остановившись у раковины, папа обнаружил на полке большую поваренную книгу.
— Что это вы читаете?.. А, Сайан-Курновскую: «Сто деликатесных блюд»... Не хватайте через край, дитя моё, не надо запускать и вашу учёбу...
От нежности, смешанной с гурманством, у папы на глаза набежали слёзы и он добавил:
— Завтра я принесу вам резиновые перчатки. Не надо портить рук хозяйственными работами.
Катрин танцевала, натирала, угождала, пела, чистила кастрюли, смотрясь в их отполированную поверхность и радуясь своей красоте...
Мама ни в чём не могла без неё обойтись. Она советовалась с ней, когда заходила в тупик со своими переводами:
— Катрин! Как бы вы перевели «make the mariner shadow» — «внушить трепет моряку»?
— Нет, мадам, — «укачать».
— Спасибо, Катрин.
Папа, педагог до мозга костей, наоборот, стремился научить чему-нибудь Катрин. Наших гостей поджидали всяческие сюрпризы: так они могли увидеть, как служанка моет пол на кухне, а её хозяин стоит возле и читает ей труд по естественной истории:
— ...Амфигенные, акрогенные, однодольные, двудольные... — Повторяйте за мной, дитя моё!
— ...Амфигенные, — покорно лепетала Катрин, выжимая половую тряпку.
Катрин проявляла интерес к ботанике только ради папы. Голова её была полна другими заботами: ей предстоял единственный не сданный ею экзамен по английской филологии, к которому она надеялась успеть подготовиться до октябрьской сессии (июльская, несомненно, была уже упущена)... По вечерам, после обеда, Катрин располагалась в столовой за обеденным столом и погружалась в неправильные англо-саксонские или среднеанглийские глаголы. Тем временем на кухне мама гладила бельё, папа молол кофе, а я мыл посуду. По негласному дружескому сговору вся семья включилась в борьбу за научную степень, которую должна была завоевать Катрин. Нет, неплохие хозяева достались нашей новой служанке!
— Ну, не удивительно ли, — констатировал папа, — Робер сидит дома по вечерам!
— И сегодня ты не уходишь, Робер? — спрашивала мама.
— Нет, мама, я вымою посуду.
— Давненько ты не заглядывал к Леону.
— Леон ведь не сдаст в октябре экзамен за Катрин!
В духов день Катрин пожелала непременно испечь нам блины.
— Так ведь сретение давно прошло, дитя моё, — внушала ей приверженная традициям мама.
— Ну и что с того, мадам, — отвечала Катрин. — Я уверена, что это всё равно принесёт нам счастье.
Папа отыскал старинную монету — наполеондор, — и каждый из нас, держа монету в одной руке, а в другой сковородку, подкидывал на ней блин. Папа угодил своим блином прямо в огонь, но с таким восторгом, что, возможно, в этом-то и заключалось счастье.
После обеда мама извлекла из секретера наш семейный альбом, чтобы показать его Катрин. До сих пор мало кому из посторонних оказывалась такая честь.
Наше жениховство несомненно продвигалось...
Переворачивая страницы, мама комментировала их громкими пояснениями. Катрин, застыв в неподвижной позе, как примерная девочка, смотрела на пожелтевшие фотографии. Я поместился рядом с Катрин, папа напротив.
— ...Вот папа в двенадцать лет. Не правда ли, он очень хорош в этих штанишках с напуском?
Обращаясь к Катрин, мама сказала «папа», а не «мой муж»... Разве это не хороший знак?!
— ...А вот я в Сабль-д'Олон с сачком для ловли креветок. Полюбуйтесь на купальный костюм с коротенькой юбочкой. Такую моду пустила в ход Эмильена д'Алансон.
— ...Эти двое усачей — мой отец и один из его братьев — дядя Ашиль. С ними тётя Жермина, жена дяди Ашиля, у неё тоже были усы.
— ...Общий вид озера в Аннеси. Ах, какие это были восхитительные каникулы!
— ...Мосье Мартель и его знаменитая панама. Если бы я вышла за него замуж, у меня сейчас было бы отличное положение.
— Какое положение? — проворчал задетый папа.
— Вдовы...
И мама, мастерски рассчитав театральный эффект, продолжала:
— ...Здесь папа — солдат. Да. душенька, он именно так был одет... Вот я и Мадлен Сотопен... На головах у нас не абажуры, а шляпы.
— ...А вот и наша свадьба. Шёл дождь, поэтому мы с зонтиками... Потом все поехали в Фонтенебло...
Мама взглянула на папу и улыбнулась ему. Несомненно, она увидела его сейчас таким, каким он был в 1920 году — молоденьким студентом, бледным и стройным, с тоненькими усиками, с новенькой жёлто-зелёной ленточкой в петлице...
А я, тоже улыбаясь, смотрел на Катрин. Наши руки встретились под столом...
Очнувшись от мимолётного забытья, мама заметила наши взгляды, догадалась и про руки... По лицу у неё пробежала тень недовольства, она захлопнула альбом и сказала:
— Уже поздно. Досмотрим в другой раз.
Мама всё поняла. Она терпеть не могла, чтобы от неё что-либо скрывали, хотя ей и доставляло удовольствие догадываться. Вот почему она разыграла с Катрин целую комедию. Спектакль состоялся на следующее утро. Катрин потом всё дословно мне рассказала.
— Катрин, душенька моя, помогите мне разобрать летние вещи, ведь каникулы уже на носу.
— Охотно, мадам.
— Вот купальные костюмы... моя матроска... А вот и белые брюки Робера...
Распялив брюки, мама разглядывала их на свет и с гримаской обронила:
— Они ещё ничего, но опасаюсь, что ей не понравятся.
— Кому, мадам?
— Ну, разумеется Клодине.
— Тут, — рассказывает Катрин, — я побледнела и, как дура, повторила: «Клодине»?
— Ну да, невесте Робера. Она очень мила. Я ничего не могу поставить ей на вид, разве только некоторый снобизм. Они знают друг друга с детства. Начали с песочных куличиков, но с тех пор чувства их далеко продвинулись... Она очень красива, умна, образованна. И сверх всего, у неё куча денег...
Тогда Катрин еле выговорила:
— Когда же они поженятся?
А мама вполне естественно ответила:
— До конца этого года... Что касается меня, я предпочла бы невестку попроще и поскромнее... вроде вас, Катрин. Но что поделаешь с мужчинами?! Он от неё без ума... Что с вами, однако, моя душенька? Что случилось?..
Катрин упала на постель и вся содрогалась от рыданий.
Тогда мама ласково погладила её по голове и спросила:
— Вы любите Робера?
— О, мадам, я люблю его, — ответила Катрин, рыдая.
— А он любит вас?
— Нет, раз он любит Клодину!..
— Простите меня, Катрин, никакой Клодины не существует. Просто я хотела заставить вас признаться мне!.. Я сыграла с вами злую шутку.
— Тогда, — рассказывает Катрин, — я бросилась обнимать её.
— Это я должна просить у вас прощения за мистификацию. Робер хочет, чтобы мы поженились... Поэтому я и очутилась у вас. Мне хотелось завоевать ваше расположение, мадам, а также расположение мосье Ланглуа.
— Что касается меня, — улыбаясь ответила ей мама, — вы достигли цели... А в отношении моего мужа дело, возможно, зашло и дальше.
| Часть 9 | Содержание | Часть 11 |