«Жерар Депардьё. Такие дела...» (2015)
(Автобиография)Глава 21. Стоп! Стоп!.. Я вас боюсь!
(Перевод Нины Хотинской, 2014)Клод Режи, с которым я начал репетировать «Спасённого», пьесу Эдварда Бонда, где я играл бандита, сказал мне однажды: «Слушай, сходи-ка ты к Маргерит Дюрас, она хочет с тобой познакомиться». — «А кто это?» — «Ты не знаешь, кто такая Маргерит...» — «Да не знаю я!» — «Ладно, ладно, ничего страшного, не горячись, я дам тебе её адрес, скажешь, что ты от меня». Режи побаивался меня в то время, я ещё не был, как сейчас, ручным и шёлковым, никто не знал, что придёт мне в голову, я мог и кулаки в ход пустить, и дверь вышибить.
Я приехал на улицу Сен-Бенуа на своём первом мотоцикле — с мопедом было покончен, — позвонил в дверь на четвёртом этаже и увидел маленькую женщину в водолазке, ростом аккурат мне по пупок. Я был в толстой кожаной куртке, с длинными патлами и в подбитых мехом мужицких сапогах.
— Меня прислал Клод Режи, — сказал я.
Она повернулась и ушла в глубь квартиры.
— Идите на меня.
И я пошёл на неё. Иду, иду, надвигаюсь. Всё жду, когда она скажет мне «стоп». И только когда она, вплотную прижатая к стене, смотрит мне в ноздри и я вот-вот её раздавлю, я слышу:
— Стоп! Стоп!.. Я вас боюсь! Отлично, это вы, это мой персонаж. Теперь отойдите.
Она велела мне следовать за ней, провела в комнату, предложила сесть и наконец объяснила, что для будущего фильма ей нужен коммивояжёр, тип, который будет продавать стиральные машинки «Машина-тамбур 007».
— Я думала дать эту роль Франсуа Перье, но это вы, это вы... Я вас боюсь, это вы...
— Но я работаю с Клодом Режи...
— Постойте, помолчите... Коммивояжёр... У вас в машине белая рубашка, она сушится. Вы переодеваетесь в машине, вы живёте в этой машине. В фургончике... Вы выходите из него и входите в дом. Слышите звуки пианино. Никого нет, вы обходите дом, поднимаетесь на второй этаж, открываете какую-то дверь — и видите там лежащую женщину... Это будет Лючия Бозе, вы знаете Лючию Бозе?
— Нет.
— Очень красивая женщина... Вы ни о чём её не спрашиваете, просто смотрите на неё... И слышите пианино. Вы спускаетесь. На первом этаже вы слышите шум, толкаете другую дверь и видите за ней женщину, моющую посуду... Это будет Жанна Моро, вы знаете Жанну Моро? Да, конечно, знаете, все знают Жанну Моро. Она поворачивается к вам, спрашивает, что вы здесь делаете, чего вам надо... Вы с портфелем, в костюме, при галстуке, в пальто. Вы говорите, что пришли продать самую новую модель стиральной машинки, «Машина-тамбур 007». «Вас не будет раздражать шум с этой машиной, — говорите вы, — она совершенно бесшумная». Жанна Моро усаживает вас, спускается девочка, игравшая на пианино, потом и Лючия Бозе, мать этой девочки, тоже выходит к вам. И вы расхваливаете им вашу стиральную машинку...
— ...
— Вы меня слушаете?
— Да, я слушаю вас. То, как вы говорите, как молчите, я пытаюсь понять, что мне это напоминает...
— Я написала текст, сейчас вы мне его прочтёте. Держите! Ну же, читайте!
Я увидел, как будет называться фильм — «Натали Гранже», — и прочёл текст вслух.
— Это вы, — повторила она, когда я закончил. — Будьте завтра в семь утра в Нофль-ле-Шато, мы сразу снимем... Но как вы доберётесь?
— На мотоцикле.
— А, прекрасно, тогда до завтра. По возрасту вы не вполне подходите к роли, я предпочла бы кого-нибудь постарше, но это вы, это вы...
Вот так я познакомился с Маргерит Дюрас, и с тех пор мы больше не расставались. Я чинил ей туалет, прочищал раковину, красил её комнаты для прислуги. «Как ты вовремя, снимай-ка куртку, клади шлем, пошли красить эту комнату... Я её только что купила, чтобы разместить политических беженцев»). Это была её фишка — покупать комнаты для прислуги. Но она не предоставляла их безвозмездно, она их сдавала. Денежки она любила, наша Марготтон.
Однажды я застал её за работой, в неизменном платье в гусиную лапку, в больших очках, распластавшуюся над грудой бумаг, как лягушка.
— Я вот мимо проходил, захотелось кофе...
— Да, да, ну что ж, иди свари, я сейчас.
— Что ты делаешь-то, почему всё вычёркиваешь?
— Я переписываю «Сюзанну Андлер».
— Но почему? Я пьесу не читал, но её уже сыграли...
— Почему? Почему? Я нахожу, что это никуда не годится, вот почему... А что ты у меня читал?
— «Лошадок Тарквинии», по-моему, это великолепно.
— Вот как, тебе понравилось? А мне не нравится...
— Мне понравились эти разговоры ни о чём, гнёт лета, инертность женщин, слова этих женщин о своих мужчинах, долгие паузы, жара, время, которое не идёт... Я читал «Постороннего» — у Камю я нашёл кое-что от тебя: свет, жара, неподвижность времени.
— Ты нашёл у Камю кое-что от меня? Знаешь ли, мне не нравятся «Лошадки Тарквинии», но это всё-таки куда лучше Камю.
| На мопеде | Содержание | Сто двадцать миллионов |