«Жерар Депардьё. Такие дела...» (2015)
(Автобиография)Глава 26. Семья, эта мерзость.
(Перевод Нины Хотинской, 2014)Гийом, его запросы, его мучения — я долго не мог их понять и не сумел на них ответить. Далеко не сразу я стал отцом, поначалу эта роль мне не далась, я поступал так, как поступал Деде, мой единственный образец, — предоставил ему свободу, как Деде предоставлял свободу мне.
Меня-то жизнь закалила. Она развила во мне инстинкты, чутьё. Я мог постоять за себя, умел читать в глазах людей, знал, как не вляпаться в грязь, во всякие мерзости. Я жил инстинктом, и мой инстинкт, думается мне, стал грозной силой. Гийома же я, боюсь, недостаточно подготовил к жизни, чтобы уберечь от огня. Я был слишком молодым отцом, я не сумел объяснить ему про обходные пути, про запасные выходы. Мне бы сказать ему: «Стоп, смывайся быстро, видишь выход — вот и давай уматывай, не то обожжёшь крылышки, мой мальчик».
Когда он был маленьким, сколько раз я не давал ему трогать огонь: «Нет, Гийом, горячо, обожжёшься» — и брал его ручонку в свою. Но он не знал, что такое «обжечься», это слово ничего для него не значило. Однажды я в очередной раз предупредил: «Обожжёшься, Гийом», а он посмотрел на меня, продолжая тянуться пальчиком к огню, и я не стал его удерживать. Он в самом деле обжёгся и закричал. Потом обиделся на меня за это. Я посадил его на колени, попытался ему объяснить: «Тебе надо было это сделать, мой Гийом, я не могу вечно тебя удерживать, ты должен знать, что огонь жжётся». К сожалению, Элизабет всё испортила — принялась на меня кричать: «Да ты совсем спятил! Ему три года, как он может понять? Отдай мне ребёнка! Иди к маме, маленький», и т. д, и т.д.
Элизабет гиперчувствительна, очень эмоциональна, она всего боится, и такого, конечно, не могла вынести. Её тоже можно понять: видеть, как твой малыш обжёгся, и не двинуться с места... Я её понимаю, но в тот раз это надо было сделать, и, накричав на меня, она нас обоих, и меня, и Гийома, загнала в угол.
Сцена много раз повторялась в дальнейшем, и однажды, подростком, Гийом замахнулся на меня ножом. Как тогда, с огнём, я сказал ему: «Ну же, подойди ко мне с ножом! Давай! Давай! Увидишь, что получится, — впредь будешь знать». Но Элизабет опять начала кричать, и это уже был полный бред — Гийом с ножом и мать, спасающая его от стычки с отцом. Да, помешать такому уроку, как это сделала Элизабет, — значит отпустить человека в его безумие...
Уже непросто не иметь иного примера отца, кроме Деде, но перед примером матери, какой я никогда не знал, авторитарной, тревожной, истеричной, столь далёкой от Лилетты, я почувствовал себя бессильным. Совершенно бессильным. И в конце концов умыл руки. Я их где-то упустил, Гийома и Жюли, это правда.
Двадцать лет спустя, когда у меня родилась Роксана от Карин Силла, в 1992-м, я справился лучше. И потом, я убедился, сколь многое зависит от матери. Карин получила воспитание по-африкански: всегда много народу вокруг детей, полная свобода, никакого беспокойства, никакой истерии. Да и я, наверно, был уже лучшим отцом. Во всяком случае, Роксана сумела впитать эту свободу, ей везде вольготно, как было мне когда-то. И мои отношения с ней с самого начала складывались легче. Как, впрочем, и с Жаном, моим четвёртым ребёнком, которого родила мне в 2006-м Элен, дочь Франсуа Бизо.
Ни с одной из трёх женщин, родивших мне детей, я не создал семьи. Семьи я не хочу. Семья — это гнусность, она убивает свободу, убивает желания, убивает влечение, она тебе лжёт. Вроде картинки в телевизоре — лжёт во всём. Само понятие семьи — ложь. Видимость, ширма, а человека за ней нет, она его уничтожает. Это мерзость, семья — это филлоксера жизни, грибок, разъедающий всё. Моя родословная — она не здесь. В России, в Китае. Почему вдруг меня с первого взгляда потянуло к молоденькой китаянке? Не только физически, а душу к душе? У нас ведь даже не было общего языка. Почему я не переношу жару? Я прекрасно себя чувствую в холоде, при минус двадцати мне комфортно. Не знаю, откуда это у меня... Предки, что ли, были с севера? Может быть. Моя семья — я чувствую её скорее в России, в Китае, где-то там...
Даже с Элизабет я не создал семьи. Я хотел детей, но в остальном сам не знал: «Я ничего не знаю о себе заранее, мои приключения происходят со мной, когда я о них рассказываю». Впрочем, с самого начала наша история не укладывалась ни в какие рамки: дочка крупных буржуа вышла замуж за малограмотного хулигана, она сама артистка, что в её среде не приветствуется, а потом я очень быстро начал зарабатывать гораздо больше денег, чем мой тесть, даром что с политехническим образованием. Всё у нас было не как у людей. Гийом и Жюли росли между образцом нашего своеобразия, особенно моего, что правда, то правда, и лицемерной чопорностью семеек идиотов, окружавших нас в Буживале и во всём этом предместье. Я полагаю, они страдали, не зная толком, что выбрать, где укорениться.
| Как спастись от идиотизма? | Содержание | Что ты делаешь, папа? |