«Жерар Депардьё. Такие дела...» (2015)
(Автобиография)Глава 37. Русский!
(Перевод Нины Хотинской, 2014)Почему я всегда чувствовал себя русским? Кто впервые упомянул мне о «Рассказах русского странника»?1 Мне кажется, что ещё подростком, потеряв речь, я цеплялся за эту старинную книгу, как за протянутую руку, которая меня спасёт. Читал ли я её? Нет, не думаю, я прочёл её много позже, но кто-то мне о ней рассказал, и я уловил заключающееся в ней послание. Неизвестный нищий странник, автор этих «Рассказов», хочет следовать наказу святого Павла: «Молитесь неустанно!» Он думает, как этого добиться, и, останавливаясь в монастырях и церквах на своём долгом пути через необъятную Россию, понимает, что достаточно повторять до бесконечности, как мантру, одну и ту же мольбу небесам, например: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня». Это его молитва, и так ему удаётся соблюсти наказ святого Павла.
Бегая по улицам Шатору, замкнувшись в этой поразившей меня форме аутизма, я шёл по следам этого русского странника и безмолвно твердил про себя одну и ту же фразу — фразу, которую я нашёл сам и которая мне очень нравится: «Я люблю вас, я люблю жизнь». Я могу повторять её сотни раз за день, она задаёт ритм моему дыханию, не даёт задумываться о моих блужданиях, о том, что я не должен был родиться, что мне нигде нет места, и я чувствую, что она совершает во мне это чудо, обычно приписываемое молитве: утешает меня и дарует покой.
Позже, став взрослым, я вновь обрёл речь благодаря доктору Томатису, но столкнулся с другим «недугом»: я не могу выносить собственных звуков. Подобно Квитту, герою Хандке в «Неблагоразумным грозит вымирание», который был одержим собственными выделениями, собственным нутром до такой степени, что в конце концов наложил на себя руки, чтобы избавиться от своего существа, я одержим какофонией моего тела: моё сердце стучит, мои кишки урчат, мои суставы хрустят... Это уже фобия, я даже не могу оставаться один в отеле, я должен напиться, чтобы себя не слышать, иначе сойду с ума. Засыпаю я только мертвецки пьяным. И тут снова мне на выручку приходит русский странник, я заставляю себя повторять мою короткую молитву — «я люблю вас, я люблю жизнь», — повторять без устали, пока меня не сморит сон.
Позже я открыл Достоевского, прочёл «Братьев Карамазовых»: Алексей, божий человек; Иван, материалист, задающийся вопросом, на чём строить мораль, если Бога нет; наконец, Дмитрий, бонвиван, мечущийся между пороком и добродетелью. Я узнаю себя в этой смеси духовного и плотского, открывающей путь сумасбродству, сомнению, пьянству, безумию. Силой, красотой и трагедией людей дышит всё творчество Достоевского. Эти люди родом из необъятной России, и я чувствую к этой стране какую-то плотскую тягу, как будто и сам я оттуда родом. Я ещё молод, нет и тридцати, но уже мечтаю обойти эту страну, быть странником, бредущим от монастыря к церкви, из Санкт-Петербурга во Владивосток, через Ташкент, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск... Не могу сказать, что мне душно во Франции, но есть у меня предчувствие, что в России я услышу ветры, давно уже не дующие у нас, ветры, которые я так полюбил в «Песни земли» Жионо.
Однако я не поехал вот так сразу в Россию, нет, я отказал себе в этом удовольствии и прекрасно знаю почему: мне невыносима идея коммунизма, эти бедные люди, которых нам показывают по телевизору, стоящие в длинных очередях у магазинов. Мне невыносимо, что кто-то может утверждать, будто делает всё для блага народа, а сам идёт против него, сажая в лагеря, унижая, топча. Я читал Солженицына, Шаламова и многих других, и Сталин, Хрущёв, Брежнев — все эти престарелые диктаторы, увешанные наградами и восседающие на ГУЛАГе, отвратили меня от России Толстого и Достоевского.
Двери её открыл мне Владимир Путин. Сегодня я могу наконец быть русским и свободно путешествовать по России. По необъятной и загадочной России. Есть в этой стране духовность, её просторы тому причиной. В Саранске, где я живу, в семистах километрах к востоку от Москвы, мне случается остановиться на улице или на краю поля, чтобы послушать, как поют женщины. «Слушай хорошенько», — говорю я себе. В этих местах все женщины поют, и если я стою под ветром, то могу оставаться так часами, охваченный тем же волнением, что ощущал ребёнком, глядя на мою белокурую девочку за оградой.
А ещё есть совершенно божественное место, рядом с Байконуром, среди пустыни, куда мне бы очень хотелось привести доктора Томатиса, потому что там слышишь песнь земли за сотни километров. Недаром именно здесь построила Россия свой Космический центр, атмосферный слой здесь легко проходим, и это даёт нам, людям, исключительный слух. В давние времена один пастух, бродивший по этим местам, утверждал, что здесь находится точка, соединяющая его с космосом. На его могиле воздвигли пирамиду в форме кобыза, струнного музыкального инструмента, встречающегося у всех кочевых народов этих мест. Смотря с какой стороны дует ветер, могила пастуха играет разную музыку, и каждый мотив отзывается в тебе острым чувством — ты никого не видишь, горизонт полностью открыт, и всё же, словно окутанные этой музыкой, слышатся детский смех, ржание осла и снова пение женщин...
Я маленький француз, родившийся в Шатору, как объяснить, что я куда больше чувствую себя на своём месте на этом чудном, затерянном плато в Казахстане, чем в квартале Омелон? Мне повезло, говорю я себе, что я не получил никакого воспитания, что был свободен и предоставлен себе всё моё детство, ведь это развило во мне универсальный слух, я до всего любопытен, всё впитываю, и всё кажется мне прекрасным, даже чудесным, потому что никто никогда не обременял мой ум никакими предрассудками.
1 Имеется в виду книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», написанная неизвестным автором во второй половине XIX века и впервые изданная в 1911 году.
| Шестьдесят пять лет | Содержание | Фильмы, кухни и телята... |