АННИ ЖИРАРДО (1985)
Часть III.Вера Васильевна Шитова.
Союз кинематографистов СССР. Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства. Москва, 1985 год.
Жирардо не «темнит», скрывая возраст: да, день её рождения 25 октября, год 1931-й. Она отдаёт героиням свою подлинную внешность, откровенно любит играть своих ровесниц. Её лицо никогда не одевается гримом — видны тонкие «гусиные лапки» у глаз, две этих скобочки от улыбки у рта. Но её лицо от возраста не теряет чёткости рисунка — нежна правильная линия подбородка, чист и ясен лоб, прям и неуклончив взгляд карих глаз, способных так меняться — светлеть, темнеть, лучиться навстречу нам весельем или обращаться «зрачками в душу»... Невысокая, с правильной и обычной фигурой современной женщины, которой так идут дублёнки, брюки и всё вязаное. Никаких признаков усилий «держать спину», «блюсти форму» диетой, йогой, массажами. Жирардо грациозна. Хотя слово «грациозна» применительно к ней отдаёт жеманством: вернее было бы сказать, что она двигается легко, уверенно, спокойно. При этом, если надо, она умеет найти для своих героинь разные походки — и смешно семенить, и ступать с подчёркнутой твёрдостью, за которой душевное смятение, и старательно, хотя и несколько неуклюже, бежать трусцой за своим наставником по спорту...
На неё всегда радостно смотреть — не замирая от восхищения, не интригуясь некой загадкой, не царапаясь об экстравагантность. Смотреть долго — и не потому, что актриса тешит нас непрестанной сменой выражений, даёт нам некую «гамму чувств», а потому, что её лицо живёт. Актриса никогда не подчёркивает в роли ударные куски — она вообще строит свои образы на непрерывности внутреннего действия. У неё нет таких «фирменных» моментов, как сцены бешенства — знаменитые сцены Жана Габена, или как бесконечно длинные молчаливые проходы Моники Витти в ранних фильмах Микеланджело Антониони. Она слишком проста для тех, кого завораживает царственная таинственность Греты Гарбо, увлекает тончайшая душевная и пластическая эксцентриада Джульетты Мазины, потрясает эпическая в своём существе и такая подлинно народная мощь неистового темперамента Анны Маньяни... Рядом с ними всеми Анни Жирардо может показаться подчёркнуто бытовой — но это не совсем так. Вернее, совсем не так. Бытовая актриса всегда и прежде всего доверяется мелкой, а порой и мельчайшей передаче отдельных моментов поведения своей героини, она, отыгрывая один за другим эти моменты, теряет сплошную, сквозную линию характера, а потому «выдаёт штучки», ищет выгодную точку, где поставить акцент, обыгрывает предметы, как правило, поверхностно чувствует партнёра — или использует его в своих целях. Она как бы всё время призывает нас глядеть на себя — Жирардо не такая, ей это не нужно. Если она в кадре — пусть даже на среднем или дальнем плане, — мы следим за ней неотрывно, притом, что она никогда и ничем этого не добивается.
Она присутствует: есть во французском киноведении и кинокритике такой вот термин — «присутствие», без которого здесь актёр не может быть принят и признан.
Актриса никогда не разыгрывает этюдов с вещами — относится к ним так, как относимся мы с вами, когда работаем, едим, передвигаемся по городу, — словом, с определённой долей бессознательности и привычки пользуемся тем, что нам нужно в данный момент. Но если это нужно, она прекрасно умеет комически отыгрывать тот или иной предмет — любопытствуя, восхищаясь, приходя в комический ужас, примеряя его к себе...
Особая и очень интересная тема — Анни Жирардо и её партнёры. С кем только ни снималась это актриса! С Жаном Габеном и Уго Тоньяцци, с Аленом Делоном и Жан-Полем Бельмондо, с Франсуа Перье и Морисом Роне, с Жан-Пьером Мариэлем и Филиппом Нуаре, с Лино Вентурой, Жаком Брелем и Жан-Пьером Касселем... А из знаменитых женщин работа сводила её с Мадлен Рено, старейшей и известнейшей артисткой Франции, с Брижит Бардо, о которой ничего не надо объяснять, с одной из ведущих актрис труппы Ингмара Бергмана Биби Андерсон...
Никогда не чувствуя себя «звездой» (она отрицает это понятие — говорит, что «если ты звезда, то тебе место на небе, а не на земле», как бы забывая, что её имя очень часто открывает фильм ещё до его названия), Жирардо всякий раз как бы ищет некую равнодействующую между стилистикой собственной и стилистикой партнёра. Она пластична, притом, что никогда не пристраивается, не отходит от себя. Она всякий раз ищет новый и новый способ общения. Суть дела для неё состоит в том, чтобы та женщина, которой она сейчас является, была настроена на определённую жанровую и эмоциональную волну, была готова к живому, острому — то исполненному драматизма, то комедийному — и всегда внутреннему контакту с тем, с кем она сейчас играет... Она не любит слёз, рыданий — а уж сцен истерик у неё просто не припомнить, — но зато как она любит и умеет улыбаться, смеяться, хохотать! У Жирардо чудесная и такая своя улыбка — улыбаются прежде всего глаза, рот чуточку растягивается, приподнимая уголки, но остаётся закрытым. У неё чудесный и такой свой смех — звонкий, то стихающий, то как бы вспыхивающий снова и снова. А уж когда дело доходит до хохота, то здесь Жирардо заразительна на редкость: её хохот всегда разрядка, всегда взрыв душевной энергии, который её освобождает, даёт ей какую-то новую силу жить.
Не станем обманывать читателя и делать вид, что всё, о чём далее пойдёт речь, нам рассказала сама актриса. Мы воспользуемся для пересказа и прямого цитирования книжкой Франсуазы Жилль, изданной в Париже в 1971 году под названием «О Жирардо».
Вот как эта книга начинается: «У неё (речь идёт об Анни) никогда не было лёгкой жизни, а была — жизнь. Она не из тех, у кого есть судьба, — она создала себе карьеру, любовь, имя».
А начиналось всё, как в мелодраме: отца нет, старший брат — их с Анни разделяют пять лет — в пансионе. Мать, акушерка, выбивается из сил, чтобы вырастить детей. Анни родилась в Париже, как уже было сказано, в 1931 году. Отец? «Не могу сказать, нуждалась ли в нём, поскольку его не было». Мать отдала Анни в семью врача — приёмные родители её обожают, хотят оставить у себя навсегда. Матери пришлось долго биться за то, чтобы забрать девочку назад... Первые её воспоминания — ей лет пять, она с Жанжаном, старшим братом, и с большой собакой в саду... Ещё с детства помнит страх перед телефонными звонками: звонили почти каждую ночь, мадам Жирардо-старшая вставала, слова в трубку всегда были одни и те же: «Схватки уже начались? Где вы живёте? Сейчас приеду». Уезжала на велосипеде, Анна оставалась одна, обязательно в материнской постели...
Она не помнит звуков войны — помнит только эти ночные звонки. Ещё помнит, что мать один раз — когда была бомбёжка — говорила ей об её отце, сказала только, что он умер, когда Анни был год. «Думаю, что они не были женаты... Тяжело терять отца, но если отца не было, его не потеряешь...» После высадки союзников Жирардо возвращаются в Париж из Нормандии, куда срочно уехали в сороковом. Анни учится в лицее, она молчалива, она воображает, что будет актрисой, но об этом не говорит. Заканчивает, получает диплом бакалавра — свидетельство о французском среднем образовании. По-прежнему хочет быть актрисой, но поступает в школу медицинских сестёр — как она говорит, спрятав свои мечты в карман. Ведёт упорядоченный образ жизни, носит длинные волосы. Она выхаживает в яслях в Венсене своего первого пациента — синюшного новорождённого, делает всё, что положено для больных стариков... До свидетельства об окончании школы медсестёр рукой подать. Но вот в каком-то еженедельнике она видит объявление о приёме на Курсы Перголезе: студия будущих актёров — являться в воскресенье. В следующее воскресенье она не идёт, как обычно, к мессе — идёт, чтобы прочитать в этой самой студии басню Лафонтена «Волк и собака». Так театр обретает новую прихожанку, а церковь её теряет...
А как же мать? Мадам Жирардо не возражает — наоборот, она подбадривает дочь. А вообще-то отношения у них такие, что если б мама сказала своё «нет», то Анни бы отказалась. С детства Анни почитает мать беспредельно...
| Часть II | Содержание | Часть IV |