Жан Ренуар. «Моя жизнь и мои фильмы» (1981)

Глава 11. Д.-У. Гриффит

(Перевод Льва Токарева)

Этот период приобщения к кино я пережил ещё до встречи с Катрин Гесслинг, моей будущей женой. Сердце моё было свободно и вполне готово отдаться любви. Оно отдалось кино, разумеется, в качестве зрителя. Никогда я не посмел бы даже в мыслях присоединиться к когорте полубогов, которые одушевляли экраны всех кинотеатров мира. Я обожал актёров и, особенно, актрис. Грезил Пёрл Уайт, Мэри Пикфорд, Лилиан Гиш, Дугласом Фэрбэнксом, Уильямом Хартом. Я не отдавал себе отчёта, что актёры или актрисы были всего-навсего вечно живыми солдатами непобедимой армии мушкетёров и гренадеров моего детства. Старая добрая мелодрама исподтишка подкопалась под этих «победителей» — идейные пьесы, салонные комедии и весь театр Бульваров. Театр с литературными претензиями ещё играл ведущую роль, но герои плаща и шпаги не умерли и ждали только случая, чтобы выйти из своего прибежища. Этот случай предоставило им американское кино. Ковбой стал новым воплощением королевского мушкетёра, вот и всё. Именно это наследство Бульвара преступлений обеспечило триумф кинематографа куда больше, чем его техническая новизна.

Вскоре, обращая внимание на талант актёров, их внешность, я начал также понимать, что в фильме присутствовал некий вдохновитель, который разбивал действие на необходимые части, выбирал декорации и, вероятно, руководил актёрами. Мой брат Пьер сообщил мне, что этот персонаж — режиссёр.

Пьер был театральным актёром. Он с успехом играл в поделках того театра Бульваров, который я презирал. Но он был мудрецом. Его теория сводилась к тому, что актёр должен играть в комедии, даже если она не в его вкусе. Что касается мнения Пьера о французских фильмах, то оно заключалось во фразе «французского кино не существует». «Кино, — говорил он, — создано не для нас. Наш литературный и художественный багаж слишком тяжёл и мешает нам идти в этом направлении. Оставим кино американцам». И заключал: «Французское драматическое искусство — это искусство буржуазное. Американское кино — по сути своей искусство народное. Между нами говоря, я завидую заокеанским коллегам, что они работают для такой публики, для ирландских или итальянских иммигрантов, едва умеющих читать». Публику театров Бульвара преступлений начала XIX века можно было сравнить с американской публикой периода немого кино. Ей нравились герои, и её ничуть не заинтересовали бы наши реалистические воссоздания будничной жизни.

Вскоре я уже замечал разницу в стилях фильмов, снятых разными режиссёрами. Наступил новый период моей жизни. С замиранием сердца я следил за работами Гриффита. Венцом любого волшебства стал крупный план. С тех пор я не изменил своего мнения. Особенно мне нравились крупные планы девушек. Отдельные крупные планы Лилиан Гиш и Мэри Пикфорд, а затем Греты Гарбо на всю жизнь остались в моей памяти. Увеличение позволяло наслаждаться каждым зёрнышком их кожи. Лёгкое подрагивание губ слегка приоткрывало внутреннюю жизнь этих идеальных женщин. Я готов «проглотить» самый скучный фильм, если он даёт мне прекрасный крупный план актрисы, которая мне нравится. Я настолько увлекался крупным планом, что мне случалось вводить в свои фильмы совершенно бесполезные для действия эпизоды единственно для того, чтобы они дали мне возможность снять отличный крупный план.

Первые крупные планы я увидел в фильмах Гриффита. Четверть века спустя мне довелось познакомиться с ним в Голливуде. Передо мной стоял очень старый, но хорошо сохранившийся мужчина. Блестящее умственное и физическое состояние заставляло артиста глубоко переживать пренебрежение к нему крупных киностудий. Голливуду он больше не был нужен. Период чисто коммерческого кино переживал свой расцвет, и кинопромышленности нечего было делать с таким индивидуалистом, как Гриффит. Он тяжело переносил это отношение киногорода, который он по большей части и создал. Его фильмы первыми превзошли экран ярмарочного балагана. С технической точки зрения мы обязаны ему своего рода вторым изобретением кинематографа и полным его отделением от театра.

Этот визионер, который выпестовал новое искусство, был проникнут горечью, и я его понимал. Группа голливудских продюсеров решила дать в его честь банкет. По традиции в конце ужина ему предложили произнести короткую речь. Он встал, с минуту смотрел на могущественных магнатов, пригласивших его на этот маленький праздник, и сказал всего несколько слов: «Найдётся ли среди вас кто-нибудь, кто смог бы одолжить мне пять долларов?» Сказав это, он сел, а оркестр в это время заиграл какой-то весёленький мотивчик.

Мне выпало счастье часто встречаться с ним перед его кончиной либо в моем доме, куда он изредка приходил поужинать, либо у Лилиан Гиш, с которой его связывали узы глубокой дружбы.

Комментарий

Актёр по имени Шарло

Содержание

Катрин

ФРАНЦУЗСКОЕ КИНО ПРОШЛЫХ ЛЕТ