5. ИГРА
По мнению психологов, индивидуальные наклонности человека проявляются уже в детском возрасте; именно в этот период жизни, когда ребёнок менее всего подвергается давлению извне, они ярко проявляются. Остальную, большую часть времени жизнь «позаботится» о том, чтобы человек забыл про все свои природные способности, если они не отвечают потребности общества. Вот почему у взрослых они зачастую уже не проявляются. На мой взгляд, правильно поступают те родители, которые присматриваются к своим детям, стараясь разгадать, кем они смогли бы стать впоследствии. «Мы сделаем из него инженера»,— смеясь, говорит отец мальчика, увлекающегося машинами. Или, если ребёнок любит жать на педали, устанавливая рекорды: «Он будет чемпионом». Разумеется, ни тот, ни другой ребёнок так и не пойдёт по пути, который был им предначертан, поскольку социальный диктат (и прежде всего необходимость зарабатывать деньги в обществе, где они решают всё) и навязанное профессиональное обучение не дадут им последовать природным наклонностям. Поэтому способности человека лучше всего выявляются именно в детстве, когда личности отчасти позволено не считаться с социальной необходимостью, особенно в том существенном и оригинальном, в чём ребёнок проявляет себя, — в игре.
Но что делает ребёнок играя?
Прежде чем рассмотреть склонность маленького Рембура к музыке и смеху, проявившуюся так явно, что она несомненно отвечала глубокой потребности того, кто позднее станет Бурвилем, мне кажется небезынтересным всмотреться в поведение любого играющего ребёнка. В самом деле, я думаю, что словарь, выработанный поколениями, не случайно называет игрой и выступление актёра и самое естественное занятие ребёнка...
Что делает ребёнок, играя в Робинзона, полицейских и воров, в куклы? Похоже, он старается магически преобразовать реальность, не удовлетворяющую его запросам, и заменить её другой, выдуманной. Реальность не забавляет ребёнка, она не соответствует его вкусам. Школа, послушание старшим — всё то, что формирует его как будущего члена общества, — обуздывают дикого, недрессированного зверька, каким он ещё является. Правда, эта реальность зачастую в равной мере не удовлетворяет и взрослого, но как раз его-то и научит приспосабливаться; впрочем, со временем и взрослый по-своему станет играть...
У ребёнка операция волшебной подмены может проходить в мечте и в игре. Мечтая о Робинзоне или о приключениях разбойников, он отождествляет себя со своим героем, воображает, что это с ним происходят приключения, соответствующие его внутренним устремлениям. Но мечта ещё не всё; жест и слово усиливают «реальность» воображаемой ситуации, а это и есть игра.
Нам интересно обратить внимание именно на то, что, выступая на сцене, актёр тоже стремится подменить подлинную реальность псевдореальностью. Эту подмену он осуществляет с помощью персонажей, которых играет, с которыми должен себя отождествлять. Он тоже стремится к тому, чтобы найти тождество между изображаемым персонажем и своими внутренними устремлениями, как ребёнок, разыгрывающий героя по своему выбору. Вот почему многие актёры, обладая возможностью выбирать себе роли («преуспев», они могут это себе позволить), предпочитают какую-нибудь одну роль остальным и в различных персонажах дают выход личным природным наклонностям.
Разумеется, игру актёра многое отличает от игры ребёнка, прежде всего то, что в ней есть стремление избежать штампа, добиться обобщения, типичности, желание удовлетворить запросы многообразной массы людей, сидящих в тёмном зрительном зале.
Более того, играя не для одного своего удовольствия, а для публики, актёру надо добиться её признания, словно это признание придаст большую убедительность созданной им псевдореальности. И характерно, что своей потребностью смешить товарищей, родных — публику — маленький Рембур отличается от других детей. Значит, этот ребёнок был прирождённым актёром...
Но, главное, нам хотелось подчеркнуть, что и для актёра и для ребёнка игра — выражение внутренней потребности. Это поможет нам лучше понять органическую связь между Бурвилем-ребёнком и Бурвилем-взрослым, ставшим актёром. Ему с детства свойственна потребность шутить, смешить, чтобы видеть вокруг себя весёлых людей. И тридцать или сорок лет спустя он, не вынося раздоров на съёмочной площадке, способен всех рассмешить одним словом, чтобы разрядить напряжённую атмосферу. Таков Бурвиль, чьё дарование, возможно, проявлялось уже в природной наклонности маленького Рембура.
Но потребность смешить, даже отмеченная оригинальностью, впоследствии сделавшая из мальчика Рембура известного комического актёра, сама по себе ещё ничего не решала. Поэтому мне кажется заманчивым посмотреть, каким был Андре Рембур в годы отрочества, когда человек формируется. Словом, посмотреть, как становятся актёром при неоспоримом природном даровании (без него нет и артиста, но не все, кому оно дано, следуют его зову).
Сколько препятствий на пути у этого крестьянского паренька, не соприкасающегося с миром зрелищ. Отличаясь прилежанием и послушанием, он мог бы пренебречь своим желанием смешить других и стать заурядным человеком. (Смешить — это же так несерьёзно!) Как он сумел разобраться в понятиях «разумно» и «неразумно», чтобы в конце кондов прислушаться к голосу кипевшей в нём страсти?
Он горит желанием смешить... Как другие горят желанием играть в мяч или ухаживать за девушкой! Оно приводит его на деревенские танцы, свадьбы, где вскоре он начинает пользоваться успехом. Бурвиль приобретает своего рода популярность. Его наперебой приглашают на многочисленные деревенские праздники.
Он продолжает выписывать из Парижа ноты модных песенок, разучивать их. После мандолины он берётся за корнет-а-пистон и с таким упорством осваивает этот музыкальный инструмент, что становится прямо виртуозом. Андре записывается в духовой оркестр районного центра Фонтэн-ле-Дюн.
Но всё это кажется ему занятием несерьёзным. Как и для других подростков, для него серьёзно лишь то, что готовит к будущей профессии. К выбору профессии наш герой подходит не без амбиции. Он не желает всю жизнь в поте лица обрабатывать землю. Впрочем, в его семье как и во многих крестьянских семьях, принято «выбиваться в люди». Старший брат Андре, впоследствии врач, прекрасно учится в коллеже. Он заражает честолюбием младшего, и тот уезжает в Дудвиль поступать в Высшую начальную школу (соответствует современному коллежу).
Андре хотел бы стать учителем под несомненным влиянием школьного педагога, о котором и поныне он отзывается с волнением и почтительностью (это он помог мальчику выбрать песенку для первого школьного вечера). Но в этом желании надо также усматривать дань уважения к благородной, хотя и скромной работе учителя вообще, готовящего детей к тому, чтобы стать людьми. Я уверена, что, не став актёром, Бурвиль не избрал бы профессию, ну, скажем, барышника. Его могла бы удовлетворить только «приличная» профессия — доктора, каким стал его брат, учителя, земледельца, каменщика или архитектора. Профессия, а не тёмные делишки.
Тем не менее в Высшей школе он проучился всего несколько лет. Ему приходится жить в интернате, а он не привык быть запертым в четырёх стенах. Но, главное, при всей своей доброй воле и несомненных способностях Андре увлекается не только тем, чему твёрдо решил отвести в жизни второстепенное место. Виноват ли он, если, кроме корнет-а-пистона и песен, его ничего не интересует? На школьной скамье с ним случается то, что однажды уже произошло во время богослужения: пока идёт урок, он думает о песне, которую споёт на предстоящем балу, или о своих успехах в игре на фанфаре. Другие запускают уроки, потому что бегают за девчонками или слишком увлекаются спортом, он — потому что ему интересно разыгрывать комические номера или же заниматься музыкой. Заниматься музыкой он может часами, а над книгой засыпает.
Андре вынужден вернуться домой, на ферму, где он пытается найти себе занятие. Но участок невелик, и там управляются без него. Вскоре он становится учеником булочника в Сэн-Лорене, потом в Руане. Эта работа хотя бы оставляет ему право мечтать и изучать ноты.
Наверное, подростком Андре слыл дома и в деревне каким-то неприкаянным, знаете, из тех молодых людей, которые нигде не находят себе места, и неизвестно, какой толк выйдет из них в будущем. Это правда, он нигде не чувствует себя устроенным и, похоже, не сумеет приноровиться ни к какой серьёзной профессии. Ведь то единственное, что интересует его по-настоящему, он себе запрещает. И даже не запрещает. Он об этом не думает. У него и в мыслях нет, что музыка и шутки могли бы стать в его жизни главным.
Так достигает он двадцати лет и, подобно большинству молодых людей, которые не знают, чем бы им заняться, в надежде, что со временем всё образуется, опережая призыв, идёт на три года в армию. Год 1937-й.
Однако, пользуясь правом выбора, он вербуется в военный оркестр 24-го пехотного полка. В конце концов, не для того ли, чтобы попасть в музыкальную среду, он подаётся в армию досрочно? Так или иначе, но вот Андре в Париже.