Жан Марэ: О моей жизни (1994)
Глава 10. (страницы 125-128)
(Перевод Натэллы Тодрия)| страница 125 |
Я любил Жана. Маленький Лорензаччо незаметно для себя попал в собственную ловушку. Я хотел сделать его счастливым, вероятно, не признаваясь себе в этом (юный комедиант любил играть в доброго человека), чтобы спрятать от самого себя карьериста, каким в действительности я был. Чтобы разобраться в себе, я задавал вопрос: «Что ты способен сделать ради него?» И не колеблясь, отвечал: «Всё! Я отдал бы за него жизнь».
Я задавал себе этот вопрос и по поводу других людей. И никогда так на него не отвечал. Тем не менее я не был ангелом, как это воображал Жан. Пользуясь вечерами, когда он не мог выходить со мной, я с удовольствием встречался с моими ровесниками. Рассказывал ему, с кем и как проводил время. Рассказывал и его секретарю Андре Ж., который передавал это Жану в своей интерпретации.
| страница 126 |
Я часто бывал с «пижамой» — Денхемом Футом — и его друзьями. В этом юноше меня прельщало то, чего не было во мне самом. Американец, породистый, как англосакс, с его непринуждённой самоуверенностью, с манерой повелевать, несмотря на свои девятнадцать лет, он напоминал мне Дориана Грея.
Нас с Жаном пригласили на костюмированный бал к Этьену де Бомону. Тема маскарада: «Людовик XIV и его эпоха». Я никогда ещё не бывал на таких вечерах. Я знал, что Этьен де Бомон послужил Реймону Радиге прототипом для героя его романа «Бал у графа д'Оржеля». Я уже бывал в особняке на улице Дюрок. Хотя он был очень дружен с графом, Жан не захотел пойти на этот вечер, да ещё в маскарадном костюме. Он посоветовал отправиться мне туда с Денхемом и Жан-Луи Ф. П. — другом Жана. Так как мы были небогаты, то сами сделали костюмы из того, что было под рукой. Коврик из шкуры леопарда, подаренный мне Ивонн де Бре, сапоги, из которых выглядывали виноградные листья, и парик à la Людовик XIV составляли мой костюм. Денхем и Жан-Луи сделали свои из деталей костюмов греческих воинов, которые им дал Жан. Наше появление среди роскошно костюмированных гостей привлекло всеобщее внимание, к тому же Денхем уронил золотую коробочку, из неё посыпался героин, который он попытался собрать.
Вечер был довольно скучный. Жан был прав, отказавшись пойти. В придачу, умирая от жажды, мы тщетно искали что-нибудь выпить. Рано вернулись домой, где Жан, смеясь, объяснил нам, что мы плохо поняли тему маскарада: «Голод при Людовике XIV». Игра заключалась в том, чтобы найти спрятанный под креслом стакан оранжада.
| страница 127 |
Нет больше стихов под моей дверью. Жан очень занят. Ко мне он по-отечески нежен. Я подчинился новым отношениям, не углубляясь в их причины.
Как-то утром нахожу под дверью письмо:
«Мой обожаемый Жанно!
Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец. Хочу, чтобы ты понял, я люблю тебя не меньше, а больше прежнего. Я смертельно боюсь лишить тебя свободы, завладеть тобой, как в этой пьесе* (* «Несносные родители».>). И потом я опасаюсь ужасных страданий, если ты влюбишься и не захочешь причинить мне боль. Я сказал себе, что, если дам тебе свободу, ты станешь мне всё рассказывать, и это будет не так больно, как думать, что ты должен что-то скрывать от меня. Я не могу сказать, что было очень трудно принять это решение, так как моё обожание равно уважению, которое я испытываю к тебе. Но я боялся, что ты вообразишь, будто между нами существует какая-то недоговорённость и неловкость. Поэтому пишу тебе совершенно искренне.
Мой Жанно, повторяю, ты для меня — всё. Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Я смог принести тебе славу, и это единственное удовлетворение, какое дала моя пьеса, единственное, что имеет значение и согревает меня.
Подумай. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Я не простил бы себе этого до самой смерти. Лучше лишить себя частицы счастья и завоевать твоё доверие, чтобы ты чувствовал себя со мной свободнее, чем с отцом или матерью.
| страница 128 |
Ты должен был догадаться о моих сомнениях и тревогах, мой маленький хитрец Жанно, который так много понимает. Но я объясняю своё поведение, чтобы ты не мог даже на секунду предположить, что между нами существует хоть малейшая тень. Клянусь, я достаточно чист и благороден, чтобы не испытывать ревности и жить в согласии с небесами. Небо столько дало нам, что грех просить у него большего. Верю, что жертвы вознаграждаются. Не сердись на меня, мой ангел. Вижу по твоим глазам — ты знаешь, что никто не может любить тебя больше меня, и мне было бы бесконечно стыдно стать малейшим препятствием на твоём солнечном пути.
Мой Жанно, люби меня, прижми меня к сердцу, помоги стать святым и достойным нас. Я живу только тобой».
Благородство, доброта, искренность. Таким я всегда знал его. Я привожу это письмо только потому, что хочу, чтобы знали: он не был способен ни на какую низость, его чувства так же беспорочны, как и редки. Я принимаю его новое, отеческое отношение ко мне. Через несколько дней вновь нахожу под дверью два жёлтых листка:
«Горячо любимый Жанно!
Умоляю тебя прочесть это письмо с той же любовью, с какой были написаны эти строки, и ты поймёшь, что в них нет ни тени ревности, чувства одиночества или старческой горечи.
Я бесконечно грущу, потому что случай помог мне вознести тебя на вершину, и ты всем нравишься. Но люди только и ждут малейшего промаха и обрадуются ему. То, что ты постоянно встречаешься со своими ровесниками, — прекрасно. И если бы это были Меркантон, Жильбер, я знал бы, что вы работаете и веселитесь вместе. Но та маленькая банда, с которой ты всюду появляешься, воспринимается многими как корыстные, праздные бездельники. Только твоя чистота мешает тебе увидеть это. Твоё общество поднимает их, но роняет тебя. Пишу это не потому, что уже слышал, что́ говорят. А потому, что хотел разобраться в причине моей тоски и понять, не низменны ли её мотивы. Нет. Уверен, я прав. Заметь, я не прошу тебя отвернуться от твоих друзей. Будь только более осторожным и сдержанным с ними, каким когда-то был я, встречаясь с людьми этого толка.
| страница 124 | Содержание | страница 129 |