«Ле Шануа» (1972)
Выступления. (страницы 247-250)
(Гуманизм и кино)| страница 247 |
И приходится выбирать в конце концов не то, что хочешь сделать, то, что ближе всего к твоей концепции». Короче говоря, выбор всегда отрицательный. Мы не будем говорить о тех, кто использует в своих интересах мир и его безумие, то есть оппортунистов, спекулянтов, самодовольных людей (я говорю об авторах фильмов). У этих людей иная профессия.
Но есть и такие, которые пытаются идти против течения. Например, кто-то говорит: «Я делаю фильмы о стриптизе или проституции, но с моральных позиций, с позиций обсуждения». Так вот: нет! Я считаю, что такой метод, что такая возможность исключается. Ибо соединить воедино стремление к прекрасному и склонность к проституции в одном персонаже означает в конечном счёте служение проституции. Возьмём конкретный пример: когда Джон Форд в «Долгом пути» показал моряков, которые после долгого пребывания в море высаживаются в порту и входят в кабак, где встречают проституток, многие зрители были шокированы видом этих особ, ибо они были показаны Фордом такими безобразными, такими ужасными, жалкими и грубыми, что зал воспринял это как просчёт Джона Форда, не избежавшего якобы конформизма, а главное — штампов в показе проституток, которые стали в чести сегодня.
Есть и такие, которые лукавят с сюжетом, они как бы подмигивают зрителю, стараясь подчеркнуть, что сами они не верят в свой сюжет и всё, мол, делается ради смеха! К несчастью, зритель порой не замечает этого подмигивания или не понимает его и принимает то, что ему показывают, за чистую монету. Не ту ли самую, которую он израсходовал в кассе?
Что касается характера влияния, которое имеют определённые фильмы, то и тут надо подчеркнуть серьёзность этой проблемы. Зачастую они воспринимаются не как критика, а, напротив, как искушение. Я позволю себе привести в качестве примера фильм другого режиссера — «Обманщики» 1 (Режиссёр Марсель Карне.)
| страница 248 |
По поводу этого фильма писали: «Неизвестно, были ли прежде такие обманщики, но теперь вследствие мимикризма, который присущ молодёжи, они безусловно есть». Однако если иные действительно бунтуют и выступают против своей среды (в их числе и те, что изображены в фильме), то другие оказываются соблазнёнными ею. Этого нельзя не признать и над этим следует серьёзно поразмыслить. В «Обманщиках» смерть Мик не побуждает зрителя задуматься, ибо значительно интереснее показана среда, в которой она действует.
Остаётся предпринимать попытки излечить мир. Намерение честолюбивое, но необходимое, по моему убеждению. Ибо, как говорил Гатти 2 (Арман Гатти — французский сценарист, режиссёр, драматург.), сознательный отказ от оказания помощи людям в том, чтобы они стали лучше и чтобы они излечились от недугов, по сути дела, является пособничеством злу. Существует закон, об отказе от оказания помощи человеку, находящемуся в опасности. Так вот, без всяких пышных слов надо признать, что наш мир, его будущее — в опасности. Это означает, с моей точки зрения, что кинематографист должен быть моралистом или, что в наше время равноценно, антиконформистом.
Мы подходим теперь к старому спору о добрых намерениях. Над нами висят два проклятия: во-первых, конечно же, первородный грех и, во-вторых, фраза Андре Жида, который сказал, что нельзя писать хорошие книги только с добрыми намерениями. Разумеется, лицемеры внушали нам отвращение к морали, к морали, которую не принимают, к добродетелям отцов семейства, чьи сыновья научились сомневаться. Страх, в котором живёт наша эпоха, осознание людьми своей извращённости, их отвращение к труду и к жизни — всё это рождает не очень-то добрые чувства.
| страница 249 |
Раздавленный незнанием выхода из такого положения, цепляющийся за каждую возможность, чтобы бежать от действительности, погружающийся в удовольствия, комплексы, «развращённый», иначе говоря, совращённый, человек имеет все основания сомневаться в добрых чувствах. И всё же нельзя высмеивать добро, благородство, надежду, положительный пример.
Однако же тому, кто высказывает надоевшую идею, кто стремится указать выход из тупика или просто выражает беспокойство, кричат: «Нет!» Когда Чаплин в своих картинах начал высказывать собственное суждение о мире, критика завопила: «Нет, господин Чаплин! Мы хотим, чтобы вы нас смешили, не более!» Этот отказ от размышлений ведёт к определённому скептицизму. Не к скептицизму в отношении нашего общества, а к скептицизму в отношении человека и всех его поисков выхода. А это становится формой соучастия. Ибо недостаточно быть ответственным за себя, надо ещё отвечать за других.
Стало быть, надо что-то предпринимать. Несмотря на трудности. И возникает дилемма: либо снимать картины очень социальные — о забастовках, революции, войне в Алжире, Коммуне... либо если нельзя этого делать — то ничего не делать. Ограничиться темами: «Будут ли они спать?» или «Когда она его бросит?»
Так вот, перед нами, по-моему, совсем иная задача. Человеческий прогресс выражается не всегда в показе социальных стремлений, революционных битв за новое общество. Его можно отразить в показе повседневной жизни супружеской пары, ребёнка, школы, в показе человека любой профессии, в показе борьбы с невежеством, в раскрытии солидарности между людьми. Мы можем быть прогрессивными или реакционными людьми в зависимости от того, как мы рассматриваем и показываем людей, как мы показываем на экране женщину.
| страница 250 |
В этой области много предрассудков. В недавней анкете журнала «Кларте», посвящённой проблемам любви, я обратил внимание, что в студенческой среде, в среде развитых людей, далеко не всё обстоит благополучно. Кажется, Маркс сказал, что уровень цивилизации определяется местом, которое отводится женщине. Так вот это же можно отнести и к кино. Во Франции имеется шесть миллионов работниц. Где они в наших фильмах? Мы можем быть прогрессивными и реакционными людьми в зависимости от отношения к социальным структурам, от того, как мы показываем полицию, суд, администрацию, правительство, от того, как мы относимся (или не относимся) к солидарности между людьми, к вере человека в самого себя и в прогресс.
Как достичь прогресса? Итак, человек — это не только то, чем он является сегодня, но и то, чего ему не хватает для этого, то есть всё, чем он может стать и что он может сделать. Прогресс достигается издавна в борьбе с дикостью, грубостью, убийствами, насилием над совестью, обскурантизмом. Здесь упоминалось имя Максима Горького, человека кристально чистого. Не знаю, многие ли читали «Детство» и «В людях», его ранние рассказы и последние книги. Но, живя в труднейших условиях, в эпоху дикости, насилия, угнетения, обскурантизма, он всегда считал, что человек может быть лучше. Это он высказал превосходную мысль о том, что, пока мы не научимся восхищаться человеком как самым прекрасным и восхитительным творением на нашей планете, мы не сумеем избавиться от житейской подлости и лжи. Максим Горький имел более высокое представление о людях, чем они сами о себе. Он был не описателем, а правдоискателем. Он не делал репортажей или исследований нравов, он хотел изменить реальность. Он не приукрашивал её облик, но все его произведения служили цели переделки этого облика. По его мнению, автор должен быть утопистом, а это значит — оптимистом, то есть идущим впереди.
Что такое утопия? Это то, что кажется невозможным, но приходит герой, и она становится возможной. В 1940 году движение Сопротивление казалось невозможным. Его сделали возможным люди. Горький говорил, что надо рассматривать настоящее с точки зрения будущего. Вы желаете знать, чего я хочу, чего я добиваюсь в своих картинах? Внушить людям надежду.
| страница 246 | Содержание | страница 251 |