Морис Шевалье. «Мой путь и мои песни» (1977)
Глава 1. Люка. (страницы 56-58)
(Перевод Галины Трофименко)| страница 56 |
Я еле удерживаюсь от смеха при взгляде на публику, сбежавшуюся смотреть «кровавый» бой. Выхожу на ринг, небрежно перескакиваю через верёвку, от чего на лоб падает прядь волос. Мне известно, что так я выгляжу очень юным... совсем мальчишкой. Зал разражается овациями, которые я принимаю очень скромно, как будто хочу сказать: «Хоть я и рискую жизнью, чтобы вас развлечь, это не стоит таких аплодисментов!»
Я в своём углу в окружении секундантов (они все в курсе дела), которые слегка массируют мне руки, живот. Негр в противоположном углу выглядит таким одиноким, что мне его почти жаль; я готов уступить ему своих секундантов. Наконец, диктор громовым голосом объявляет: «Бой в десять раундов по три минуты каждый между Янгом Джоэ Гансом (негр встаёт — аплодисменты) и Морисом Шевалье (я поднимаюсь — буря восторга)».
Судья приглашает нас в центр ринга. Я дарю улыбки направо и налево, хочу улыбнуться и своему негру, но он избегает смотреть на меня. Какой актёр! Бой сейчас начнётся. Ах да! В ложе на авансцене Мистенгет в окружении множества людей, пришедших посмотреть, что ещё может выкинуть этот феноменальный Шевалье. Гонг. Иду навстречу своему противнику так решительно, будто всю жизнь ничем другим, кроме бокса, не занимался. А дальше происходит нечто совершенно неожиданное. Уверенный в том, что мне ничто не угрожает, я старательно выбирал позицию, в которой выглядел бы наиболее эффектно. А пока я позировал, негр метнулся вперёд, и его левая перчатка оказалась у моей челюсти. Я инстинктивно отдернул голову, а он в это время нанёс мне удар правой, от которого я согнулся пополам. Позвольте, да что же это такое?
Нечеловеческим усилием я выпрямился; мой противник готовился повторить удар. Я отскочил назад, и он только слегка задел меня. Я весь содрогнулся при мысли, что было бы, если бы он мне нанёс этот удар. Едва придя в себя, я услышал голос Карпантье: «Левой, левой, Морис, и прикрывайся, прикрывайся же!»
Продолжая наносить удары, негр гонял меня вокруг ринга. Инстинкт самосохранения заставил меня последовать совету Жоржа. Я остановил противника левой и нанёс ему несколько ударов по носу. Он был вынужден ослабить свой натиск. Кружась вокруг него, чтобы не представлять собой неподвижную цель, я тихо прошептал:
— Вы что, с ума сошли? Помните, о чём мы договорились?
Никогда не забуду бешенства, исказившего его лицо, когда он ответил мне:
— Мой не продажный!
И он принялся молотить меня с новой силой. Теперь это был уже не матч, а спринтерский бег вокруг ринга. Никогда не думал, что страх может превратить человека в кузнечика.
| страница 57 |
Ударив его левой, я тут же оказывался в двух метрах от него, сбоку или сзади. Возможно, я даже перепрыгивал через него. Во всяком случае, он ни разу не нашёл меня там, где искал, но в какой-то момент я выскакивал откуда-то, наносил ему удар и снова исчезал в неизвестность. Так кончился первый раунд.
Мои секунданты были взбешены. Спортивная пародия оборачивалась драмой. Было ясно, что негр собирался нокаутировать меня, нарушая этим договор, так как деньги он взял вперёд.
Во время пятиминутной паузы Оган предупредил его, что если он не изменит своего поведения, то после матча будет иметь дело с ним (Оган был тогда чемпионом Франции в среднем весе). Негр упрямо тряс головой и твердил:
— Мой не продажный.
Начался второй раунд. Мой противник стал уставать... Я же продолжал бить левой и старался получать как можно меньше ударов. Других стремлений у меня не было. В следующую паузу негр сказал, что он «ляжет» в начале третьего раунда. И он это сделал после моего нерешительного удара правой, который я нанёс дрожащей рукой. Публика, почувствовавшая сговор, начала расходиться. Никто не протестовал, но изъявлений восторга тоже не было.
Шли недели, месяцы, и, должен сознаться, жизнь моя текла очень приятно. Только бы так продолжалось и дальше, думал я, только бы не лишиться тех небольших вокальных данных, которые у меня есть! Я и над танцем работал так рьяно, потому что думал: если из-за какого-нибудь ларингита у меня пропадёт голос, я смогу остаться на сцене. Только бы это не кончилось! Только бы мне не полететь кубарем вниз!
В это время все вокруг заговорили о комике, который на своих коротких ногах гигантскими шагами шёл к успеху. Это был Буко. Его называли открытием. Но для меня он не был открытием. Я-то давно знал, как опасно комичен он может быть на сцене, в свете прожекторов. Своеобразные физические данные привлекли к нему внимание ещё в «Консер дю Коммерс», и с тех пор он шёл от успеха к успеху по небольшим концертным залам Парижа. Потом он поднялся от «Казино де Монмартр» к «Казино Сен-Мартен» в Монпарнасе, а оттуда в «Гете-Рошшуар». Я завидовал его умению удачно импровизировать на сцене. Ничто не могло его остановить. Он мог прервать куплет или рефрен и выдать такой бурлеск! Иногда его находки бывали безумно смешны своей неожиданностью, выдумкой. И потом его необычайный костюм, грим, его неожиданно низкий голос, большая голова!.. То, что он делал, было менее тонко, чем то, что делал Дранем, и не так непринуждённо, но это вызывало большее веселье в зале.
| страница 58 |
Отнюдь не завидуя ему, я начал серьёзно беспокоиться за себя. Я был единственным среди молодых актёров, кто благодаря личным данным проложил себе путь к успеху почти у подножия пьедестала Дранема, и ураганный успех Буко меня пугал; я честно признавал за ним качества, которых у меня самого не было.
В этом сезоне моя программа в «Амбасадере» проходила с меньшим успехом, чем в прошлом. Меня упрекали за то, что я топчусь на месте, что я перестал расти.
На следующий день после того, как Б0уко дебютировал в «Альказаре», меня встретил Корнюше, владелец «Альказара» и «Амбасадера»:
— Вы не видели вчера Буко? Непременно пойдите его посмотреть. Это сенсация! У него новый трюк: он спускается в зал, в публику, и откалывает там номера! Вам теперь конец, мой бедный Шевалье! Он задавит вас и всех остальных в этом жанре. Со вчерашнего дня Буко — величайший французский комик.
«Подбодрив» меня таким образом, Корнюше удалился, даже не простившись со мной.
Ну, старик, сказал я себе, ты был прав, когда твердил: «Только бы это не кончилось». Если верить Корнюше, тебе пришёл конец.
Мной овладели мрачные мысли. Я уже представлял себе, как Буко приглашают в «Фоли-Бержер», видел себя униженным в глазах других актёров и в глазах Мистенгет. Несколько часов бродил я по Елисейским полям, пропустил время обеда и опомнился, лишь когда пора было идти на спектакль.
Нет, я должен увидеть всё своими глазами. И сегодня же. Я помчался в «Амбасадер», поменялся временем с другим актёром, отработал свой номер в каком-то бессознательном состоянии и оказался в променуаре «Альказара» за несколько минут до выхода Буко. Я пришёл вынести себе приговор.
Переполненный зал, битком набитый променуар ожидали выхода новоявленного светила.
| страница 55 | Содержание | страница 59 |