Морис Шевалье. «Мой путь и мои песни» (1977)
Глава 3. Смутные времена. (страницы 143-145)
(Перевод Галины Трофименко)| страница 143 |
Она неповторима. Маленькое чудо с железным характером. Великолепная актриса, в ней всё живёт. После своего номера она сказала публике, что волновалась, выступая перед артистом, который служит образцом для других, и назвала моё имя. Зрители устроили мне овацию.
Вечером слушал в «ABC» Фернанделя. Это выдающийся актёр. Неоспоримые комические данные. Он вызывает оглушительный смех, но хотелось бы, чтобы в его работе появились изящество и лёгкость, которые были в каждом куплете у таких артистов, как Полен или Дранем. Фернандель — продукт своей эпохи. Очень забавен, хотя немного агрессивен. Немного — это значит, что он мог бы и «облаять» публику. Уморительный человек.
Где бы я ни появлялся, по крайней мере одна хорошенькая женщина смотрит на меня с интересом! Этакий донжуанчик пятидесяти семи лет! Хе-хе! Приятно и опасно! Обычно я привлекаю женщин с материнским инстинктом, в то время как женщины, которых называют «девками», не обращают на меня ни малейшего внимания. Кроме того, меня окружает ореол — известность, ну и... положение, которое я занимаю, тоже имеет значение.
Не так-то просто во всём этом разобраться. Мне бы хотелось, чтобы у женщины, которая войдёт в мою жизнь, был свой дом, своя жизнь, свои дела. Чтобы она была уже немолодой, но ещё привлекательной. Чтобы она была свободна. Чтобы стала моим другом, но никогда бы не задавала вопросов.
Видите, мне совсем немного надо!
Наша эпоха характеризуется тем, что изобретение радио и кино было как бы ударом по психике. Всех охватила лихорадка! Жизненный ритм стал прерывистым, и это сказывается во всём. Если люди добры, они слишком добры. Если они злы... тогда они желают смерти или но крайней мере бесчестья своим врагам и жертвам.
У всей молодёжи, с которой я сталкиваюсь, одинаковое выражение во взгляде. Такими их делает время. Где же мягкость, изящество, скромность? Этим качествам больше нет места. У мужчин и женщин, вступающих в битву жизни, суровый взгляд. На нежность нет времени!
| страница 144 |
11 ноября 1945 года. Вчера состоялся мой второй сольный концерт в Антверпене. Полный успех. Сегодня вечером третье и последнее выступление. Уверен, что по нынешним временам цены на билеты слишком высоки.
Ужинали в кабаре. При нашем появлении оркестр играет «Марсельезу», все аплодируют. Директор и его жена угощают нас шампанским, выражают своё восхищение. Становится немного неловко. С соседнего стола мне передают приглашение. Благодарю, но отвечаю, что не могу оставить своих друзей. Мой ответ воспринимают недружелюбно, доносятся неприятные реплики. Считают, что я заношусь. Они хотели бы, чтобы я спел для них. Приходится поскорее уйти, а то положение осложнится и это может плохо кончиться.
Смотрел вчера «Дикарку» Жана Ануйя. Пьеса очень талантлива, но ни в коей мере не разрешает проблему, которую автор поднимает с такой откровенностью, что иногда испытываешь неловкость.
Это история знаменитого пианиста, который обладает сильным характером и которому боги покровительствуют настолько, что ни разу в жизни он не почувствовал себя несчастным. А разве так бывает? Разве за каждую самую малую удачу не приходится в полной мере расплачиваться горем?
Вчера вечером пел в Жеммап * (Город в Бельгии, металлургический центр.). Зал был переполнен. У выхода меня буквально разрывали на части. Сегодня вечером пою в «Бо з'Ар» в Брюсселе, но меня ждёт опасное соревнование: в город приехал Черчилль и вечером состоится приём в посольстве. Это отнимет у меня бо́льшую часть публики. Среди «профессионалов» так не поступают! Гм!..
Как артист я ещё никогда в жизни не был так счастлив. Турне по Бельгии подтвердило правильность того, что я перешёл к новой форме работы — сольные концерты в сопровождении фортепиано. Это обеспечивает успех как артистический, так и финансовый. Вчера вечером на шестом выступлении в «Бо з'Ар» переполнен был не только зал, где стулья стояли в проходах, но и на сцене собралось много народу. Уважаю своё ремесло!
Оставшиеся у меня физические и духовные силы я посвящу публике. Что ж касается любви, то я получил свою долю и гораздо больше верю в силу дружбы и привязанности.
| страница 145 |
Самое главное — это моё ремесло. Затем дружба, нежная внимательность. Со всем остальным — не мудрить!..
Завтрак с Андре Моруа, его женой, дочерью и зятем. Андре Моруа собственной персоной... Он очарователен, естествен и прост! Обсуждали, под каким именем его дочь выпустит свою первую книгу. Она не хочет, чтобы кто-нибудь мог подумать, что она использует имя отца, и поэтому подыскивает псевдоним.
Я доказываю обратное. По-моему, при наличии таланта (а у неё он, безусловно, есть), Мишель Моруа — чудесное имя. Андре Моруа рассказал историю Камиля Шотана, оказавшегося во время войны в Америке без всяких средств, почти в нищете. Однажды его четырёхлетняя внучка спела за чаем для гостей. При этом присутствовал один импресарио. Он клюнул на малышку и предложил ангажемент в Голливуде на несколько лет. Сотни долларов в неделю. Ребёнок спасает от нищеты бывшего председателя совета министров Франции и его жену, которые выдают себя в дальнейшем за родителей вундеркинда! На этом материале можно было бы сделать фильм.
С промежутком в десять лет снова смотрел фильм «Весёлая вдова». Великолепная постановка. Есть просто замечательные детали в стиле Любича, а Жанетт Мак-Доналд — самая лучшая миссис Пальмиери, о какой только можно мечтать... Но я-то Данило, — Гаврош с Менильмонтана, выросший среди железнодорожных рабочих и маляров. В общем, симпатичный Данило, но временами у него проскальзывают выражения и акцент, не имеющие ничего общего с представлением о светском льве!
До пятидесяти лет меня, кажется, кормили ноги, а теперь всё большую роль начинает играть голова, которая с течением времени становится похожа на сахарную.
Прогуливаюсь по авеню Фоша, где в час завтрака почти никого нет; вдруг останавливается джип, и американский солдат спрашивает меня, как проехать на авеню Малакоф. Объясняю, стараясь как можно лучше говорить по-английски. Он слушает, нахмурив лоб, потом говорит, что ему знаком мой акцент, но он не помнит точно, где он меня слышал.
Когда я назвал своё имя, он посмотрел на меня с симпатией и рассыпался в заверениях дружбы. Меня поражает в этой истории то, что среди бесчисленных французов, говорящих по-английски с акцентом, этот человек, не узнавший меня в лицо, обратил внимание на мою речь. Чёрт возьми, должно быть, в ней что-то есть.
| страница 142 | Содержание | страница 146 |