СЦЕНАРИИ ФРАНЦУЗСКОГО КИНО
«Обманщики» (сценарий).
(Литературная обработка Франсуазы д'Обонн.)Часть 1.
Алло?
Боб услышал в трубке голос своего отца в ту самую минуту, когда наконец с трудом закрыл дверцу кабины.
Да, отец, это я. Мы с Бернаром только что из университета. Звоню тебе из кафе. Мы уже знаем результаты. Всё в порядке: я прошёл.
Его удивил звук собственного голоса — низкий, тусклый и усталый, как у старика. У отца голос был плавный, значительный, с бархатными интонациями.
— Да, да, слышу.
Дверца отворилась вновь. Боб увидел сидящих за столиком Бернара и Одетту.
«Стоит их оставить одних, как они тут же начинают целоваться».
Боб видел мраморную доску столика, на которую опиралась обнажённая, с небольшим серебряным запястьем рука девушки.
— Разумеется, отец, — заговорил он снова, слегка повысив голос. — Я страшно доволен. Просто с ума схожу от радости. Ты ещё спрашиваешь... Этот диплом изменит всю мою жизнь.
Далёкий голос заговорил более задушевно.
— Конечно, я слушаю тебя, отец. С этим покончено. Довольно глупостей! Начинается новая жизнь. Пока! Спасибо. До вечера.
«Этот диплом, — сказал отец, — начало твоей самостоятельной жизни. Ты уже зрелый мужчина. Ты вступаешь в жизнь...»
«Зрелый мужчина», — повторил Боб слова своего отца. У зрелых мужчин низкие, самодовольные голоса. Они слушают себя с удовольствием, даже когда говорят по телефону... Но тут же подумал, что, может быть, он несправедлив к отцу. Ведь и сам он тоже действительно станет скоро зрелым мужчиной!..
«Ты входишь в игру», — сказал бы Алэн.
Боб хотел выйти из кабины и не мог. Он задыхался, словно проплыл без передышки сто метров.
Бернар и Одетта, тесно прильнув друг к другу, нежничали.
— Я тебя люблю!..
— Я тебя обожаю, — доносилось до Боба.
Они решили пожениться через несколько месяцев.
«И начнётся скучища!» — сказал бы Алэн.
Алэн, всегда Алэн! Этот большеротый «Интеллигент». Боб постоянно видел его в своём воображении. Вот и сейчас он, наверное, как обычно, ухмыляется.
— Вы идёте? — крикнул обнимающейся парочке проходивший мимо белобрысый юноша с нарочито небрежной причёской.
Бернар порывисто вздохнул.
— Сейчас.
— Мы ждём Боба? — спросила Одетта.
Подошёл официант. Оплачивая счёт, Бернар сказал Одетте, которая, позвякивая запястьем, поправляла слегка растрепавшиеся волосы:
— Вряд ли он пойдёт. Ты ведь знаешь, что последние два месяца он всех избегает.
— у вас нелады? — спросил блондин и повернулся спиной к кабине.
Бернар с огорчённым видом покачал головой. Спина блондина скрывала от Боба красивое лицо Одетты и её загорелую руку. Зато он видел выражение лица своего друга Бернара, когда блондин настойчиво спрашивал того:
— Что же случилось с твоим Бобом?
Одетта встала и направилась к террасе. Бернар наконец сказал блондину:
— Потом объясню тебе. Ступай к товарищам, а я постараюсь уговорить его. Но ничего не обещаю.
— Идёт!
«Какого чёрта я сижу в этой пропахшей табаком кабине?» — спросил себя Боб.
Вышел. Господи, как он устал! Опустить трубку на рычаг, толкнуть дверь — жизнь растрачивалась на такие вот усилия. Перед ним стоял Бернар, улыбаясь ему суровой и в то же время грустной улыбкой.
— Ты говорил с предком?
— Да. Он даже не удивился. Он всегда верил в меня. — Помимо своей воли Боб говорил, подражая бархатным интонациям отца. — Временами, видишь ли, наступает какой-то кризис. А затем всё входит в своё русло.
Он последовал за Бернаром на террасу. Тот словно что-то обдумывал.
Твой отец просто не может тебя понять, — мягко сказал он наконец. — Знаешь, старина, я лично считаю, что ты совершил подвиг. Кроме шуток!
— Если бы ты только знал, как мне на всё наплевать! — сказал Боб.
Блондин и Одетта стояли в нескольких шагах от церкви Сен-Жермен де-Пре. Он что-то говорил ей, она смеялась, поглядывая назад. Недалеко от них кого-то поджидала группа девушек и парней.
— Пошевеливайтесь! — крикнул блондин.
Бернар, наконец, решился повернуться к Бобу. Тот и не собирался трогаться с места.
— Ты идёшь? Пообедаем вместе. Потом прокатимся куда-нибудь... —
И продолжал более настойчиво:
— Идём, а? Надо же всей компанией отметить наш успех.
— Мой успех слишком долго пёкся и явно пригорел! — сказал Боб.
Ожидание всем наскучило. Они начали энергично скандировать.
— Бернар! Бер-нар! Бер-нар!
Иди же к ним, — сказал Боб, подталкивая рукой приятеля. — Иди же, чёрт тебя побери! Обо мне не беспокойся.
Бернар не стал настаивать. Только улыбка сошла с его лица да в главах появился грустный огонёк.
— Ну, что ж, как хочешь. Привет!
Привет! — сказал Боб и добавил: — Спасибо тебе...
С минуту он постоял неподвижно посреди тротуара, провожая глазами уходившую компанию. Затем вернулся в кафе. Ему было решительно всё равно, что делать. Почему он не пошёл со всеми? Может быть, потому, что устал? Но его не так уж утомила подготовка к экзаменам... И всё же он устал.
Боб устроился за столиком, за которым недавно сидели обнявшись Бернар и Одетта. Скамейка ещё хранила их тепло. Вот тут, на мраморе столика, лежала изящная рука Одетты. «Я тебя обожаю», — говорил ей Бернар. Нет, чёрт возьми, это была не усталость, а истощение, как у раненого и потерявшего много крови человека. Как ему теперь быть? Рядом с ними он чувствовал себя стариком. Лучше было совсем не приходить сюда! Как тяжело видеть влюблённых или любящих друг друга, или просто счастливых!.. А ведь он тоже мог быть счастливым. Впрочем, можно ли быть вообще счастливым? Можно ли верить в счастье? Ведь и конце го концов все сводится к одному!..
Вы что-нибудь закажете? — спросил официант.
Лишь бы отделаться, Боб что-то заказал. А когда перед ним поставили стакан, он даже не поинтересовался, что в него налито. Кто-то опустил в автомат двадцать франков. Зазвучала пластинка с записью Белафонте. Первые звуки вызвали лёгкую улыбку на застывших губах юноши. Он узнал пластинку... Мелодия вызвала ощущение и боли и радости. Вся его история началась с этой пластинки — «Оскар энд Пите блю». Четыре месяца назад о ней мало кто знал. Её было невозможно достать. Все они — Кло, Мик, Петер, Ясмед — буквально сходили от неё с ума. Алэн тоже... Нет, только не Алэн...
| Содержание | Часть 2 |