Жан Марэ: О моей жизни (1994)

Глава 6. (страницы 73-76)

(Перевод Натэллы Тодрия)

страница 73

Её арестовали в магазине и отправили в комиссариат. В кабинете комиссара она схватила горсть булавок, лежащих на письменном столе, и засунула их в рот. Комиссар бросился к ней, позвал на помощь, ей силой открыли рот. Вытащили булавки. Она делала вид, что проглотила их, корчилась от боли, плевала кровью. Её отправили в госпиталь. Она попросила женщину, которая выписывалась, передать мне письмо.

— Дай мне руку и медленно выйдем, — сказала она.

Мы вышли.

Казалось прошли века, пока мы дошли до такси. Но я был так счастлив, что спас Розали! Мы доехали до Елисейских полей. Там мы пересели на другую машину, которая довезла нас до вокзала Сен-Лазар. Мы прошли через зал ожидания и вышли на улицу Амстердам, где снова взяли такси и поехали домой на улицу Птит-Отель.

— Розали, я разбогатею и запрещу тебе «работать».

— Жан, надо подумать о серьёзной работе.

— Дай мне ещё год. Если за этот год я ничего не добьюсь, обещаю поискать работу, которую ты одобришь. А пока, если ты будешь нуждаться во мне, я помогу тебе.

Итак, я продолжал посещать меховые, ювелирные и другие магазины. И научился держать себя там гораздо непринуждённее.

Я смотрел, как Розали «работает». Очень элегантная, она носила всегда плиссированные юбки с резинкой на талии, чтобы можно было растянуть её. Под них она надевала панталоны из джерси, туго стянутые на коленях. Сверху пальто, летом из очень лёгкой ткани, похожее на платье. Во время «работы» Розали толстела на глазах. У меня было ощущение, что в моём присутствии с ней не может случиться ничего дурного. Моё присутствие как бы охраняло её. Я всерьёз начинал верить в свою фортуну и не сомневался, что меньше чем через год получу настоящую роль. Однако хорошо понимал, что должен сам помогать ей, моей фортуне.

страница 74

Режиссёр М.Л., узнав, что я участвую как статист в спектаклях Дюллена, послал мне письмо:

«Месье Жан!

Я немного опоздал (или напротив, поспешил) с Вами. Подведя итоги, я пришёл к выводу, что, включая чек и съёмки, Вы положили в Ваш обширный карман три тысячи франков (sic). То есть на 10 процентов больше, чем я Вам обещал. Это не так уж плохо.

Только бы Ваш возлюбленный ❝Господин Театр❞ не заставил Вас есть чёрный хлеб после того, как Вы отказались от белого.

Но, может быть, Вы предпочитаете чёрный. Тем хуже.

М.Л.»

Слово «чёрный» было обведено карандашом. Итак, нельзя больше рассчитывать на М.Л. Я снова стал ходить по студиям и по-прежнему безрезультатно.

Тем временем я узнал, что Жан Кокто собирается ставить свою новую пьесу. Главную роль должен играть Жан-Пьер Омон. Я мечтал встретить Жана Кокто. Для этого мне нужен был его адрес.

Мы с Жан-Пьером Омоном были внешне примерно одного типа, может быть, меня возьмут в дублёры.

Получить адрес оказалось невозможно. Я решил довериться судьбе. Значит, я не должен знакомиться с Жаном Кокто. Ведь стал же провал в Консерватории спасительным предупреждением, направившим меня по лучшему пути.

Так приходит удача, считал я. Она любит, когда в неё верят. Это моё убеждение и совет, который я всем даю.

Не думая больше о Кокто, я занялся «Юлием Цезарем», стараясь работать как можно лучше. Я надеялся, что Дюллен оценит мою преданность и поручит мне роль.

страница 75

Однажды вечером в антракте ко мне приходит девушка.

— Меня зовут Дина. Я учусь у Руло. Мы создали молодую труппу. Это целая история: Руло обещал поставить с нами, его учениками, «Высоту 3200». Но постепенно он заменил нас звёздами. Мы решили не отступать и сами ставим спектакль для июльской выставки. У нас много девушек, но не хватает мужчин. Хотите войти в нашу группу?

— Я не могу бросить «Цезаря», я надеюсь получить роль в будущем году. Мне не хочется вызвать неудовольствие Дюллена.

— Тем хуже, — говорит она, — мне хотелось бы, чтобы вы были с нами.

— Очень жаль... а какую пьесу вы ставите?

— «Царя Эдипа» Жана Кокто, — отвечает она, уходя.

— Погодите, это меняет дело!

По правде сказать, я не принял всерьёз этой встречи с молодыми актёрами, но увидел возможность осуществить свою идею о дублёрстве Жан-Пьера Омона.

Спрашиваю:

— Что я должен сделать?

— В субботу в четыре часа прослушивание в студии Ваккер.

— Без четверти пять я вынужден буду уйти. Я никогда не пропускаю уроков Дюллена.

— Вы пройдёте одним из первых. У вас есть отрывок?

— «С любовью не шутят».

— А партнёрша?

— Нет.

— Я вам подыграю.

страница 76

— До субботы.

В субботу прихожу ровно в четыре. Кокто ещё нет. Половина пятого, без четверти пять. Кокто всё ещё нет.

— Мне придётся уйти. Я иду к Дюллену. Если Жан Кокто соблаговолит подождать меня... (sic).

В семь часов возвращаюсь. Он здесь; выглядит старше, чем я воображал. Поразительно тонкий, очень элегантный, элегантность в нём самом, а не в костюме — одет он скорее небрежно. Рукава пиджака засучены на тонких запястьях. Рубашка с очень узкими манжетами и тугим воротником; галстук тоже так туго завязан, что кажется, задушит его. Странное треугольное продолговатое лицо, растрёпанные волосы ещё больше удлиняют его. Живые, умные, с приподнятыми уголками глаза с очень маленькими зрачками и радужной оболочкой как бы из двух колец: синего и светло-голубого.

Он говорит просто, как равный с равными. Говорит один, так как никто из нас не смеет вмешаться в диалог превратившийся в монолог. Он задаёт вопрос за вопросом, не ожидая ответа на своё «что?», и сам отвечает на них. Затем:

Вы ещё не показали ваш отрывок? Что? Я вас слушаю.

Я играю Пердикана. Дина, подыгрывающая мне, великолепна. Она вся горит, сверкает — первая настоящая актриса, с которой мне довелось встретиться на сцене. Мне это помогает. У меня ощущение, что я превзошёл самого себя.

Жан Кокто даёт мне главную роль, роль Эдипа. Я узнаю, что мы должны играть и «Макбета», которого будет ставить Жюльен Берто. Получаю Малькольма. Я как во сне.

страница 72

Содержание

страница 77

ФРАНЦУЗСКОЕ КИНО ПРОШЛЫХ ЛЕТ