Жан Марэ: О моей жизни (1994)
Глава 12. (страницы 153-155)
(Перевод Натэллы Тодрия)| страница 153 |
— Ну и что ты хочешь, чтоб мы с ней делали?
Как-то утром спускаюсь как обычно, чтобы принять душ. Застаю владельцев бани с чемоданами и свёртками.
— Мы уезжаем, — говорят они. — Немцы в пяти километрах отсюда.
Я не верю. Но они всё же уезжают и с ними вся деревня. Владельцы лавок оставляют мне ключи:
— Берите всё, что надо, лучше вы, чем немцы.
Бакалейная лавка напротив церкви для меня очень удобна. Там есть всё: масло, консервы. Но нужно спускаться и подниматься по 450-ти ступенькам, так как мой булочник уехал вместе со всеми, оставив во дворе свой велосипед.
Остаюсь один в маленьком опустевшем городке с брошенными собаками и кошками. Всё это напоминает сон.
Сон превращается в кошмар: проходят в беспорядке истерзанные, усталые французские части. Конечно, они идут на отдых...
Пехотинцы замечают меня. Несколько солдат приближаются, хватают за шиворот:
— Лётчик, сволочь! Что ты здесь делаешь? Что вы делаете с вашими самолётами?
— Послушай, я такой же простой солдат, как и ты, и кроме того, у нас нет самолётов.
Они идут дальше.
Я снова остаюсь один. Проходит три-четыре дня.
Наконец утром вижу самолёты. Множество самолётов. Хотя они летят очень низко, ниже верхушки моей колокольни, не могу различить, кому они принадлежат, я действительно глупец. Однако, как только они начинают бомбить всё вокруг, сразу же догадываюсь. Внезапно на меня словно находит безумие: я начинаю танцевать, вопя, как краснокожий. Чувствую себя в безопасности, так как они словно не замечают мою колокольню. С другой стороны, я совершенно голый и меня нельзя принять за военного. Вижу, как они уничтожают уже мёртвый город. Это пародия в квадрате, в кубе: я пляшу!..
| страница 154 |
Не знаю, по какой абсурдной причине меня охватила непостижимая радость: радость, что мне ничего не угрожает, радость, что один присутствую при этом зрелище, радость, наконец, оттого, что могу сказать: «Я видел немецкие самолёты, на этот раз знаю это точно». Я пляшу.
Торжествуя, бросаюсь к телефону, чтобы предупредить свою роту. Телефон не работает. Что я здесь делаю? Был ли я вообще здесь нужен? Ни одной секунды мне не было страшно. Значит, мне удалось окончательно победить страх? В сущности, очевидно, что я ничем не рисковал. Поднимаюсь на верхушку своей колокольни, влезаю на бетонный крест и, стоя на нём, считаю до шестидесяти. Мне не страшно. Я могу вернуться в роту.
Натягиваю брюки, голубую рубашку из «Несносных родителей», беру велосипед булочника и трогаюсь в путь.
Когда я прибываю, мне говорят:
— Какого черта вы здесь? Извольте вернуться на вашу колокольню.
Я возвращаюсь. Навстречу идут войсковые части. На меня смотрят с подозрением. Я взбираюсь по своим 450-ти ступенькам. Растягиваюсь на кровати. Слышу громкий шум на лестнице. Вижу, как на меня наводят ружья. Я понимаю, что меня приняли за шпиона. Смеюсь. Похоже, это не очень-то их успокоило.
— Входите, не бойтесь, — говорю им. — Я один, я наблюдатель на этой колокольне.
Они подумали, что я поднялся, чтобы подать сигналы. Приглашаю их, показываю фотографии Кокто, Шанель, самолёты, которые я нарисовал, мою кухню. Предлагаю выпить и взять сколько угодно консервов. Довольные, они уходят.
| страница 155 |
Через какое-то время за мной присылают из роты грузовичок. (Я всё ещё удивляюсь, что обо мне не забыли.) Приезжаю в тот момент, когда приходит приказ уходить, если только офицеры попросту не решили сбежать. Мы удираем.
Я не успел попрощаться с моей графиней. Но с колокольни было видно, что её замок уцелел. Его уничтожили позднее при других бомбёжках.
В первый раз замок милой графини был разрушен во время первой мировой войны, а сама она была арестована как шпионка: единственные уцелевшие туалеты находились наверху неразрушенной башни. Свет, который зажигался в них на короткое время, приняли за сигналы.
После войны Тереза отстроила свой замок, используя камни от крепостных стен. И снова отстроила его после сорок пятого года.
| страница 152 | Содержание | страница 156 |