Жан Ренуар. «Моя жизнь и мои фильмы» (1981)

Глава 41. Дадли Николс.

(Перевод Льва Токарева)

Первым моим другом в Голливуде стал Дадли Николс, сценарист «Болотной воды». Дадли Николс был рыцарем и не выносил несправедливости; отсюда проистекали его постоянные конфликты с «членами исполнительного совета». Я вижу нас в кабинете одного из этих магнатов; мы внимаем советам, которые он расточает. «Чего действительно не хватает в вашем сценарии, — говорил он, — так это старой доброй любовной сцены. Представьте себе берег реки, деревья в цвету и юную девушку в объятиях своего возлюбленного, и всё это, разумеется, в романтическом лунном свете». Во время этого перечисления Дадли Николс густо покраснел, а потом побагровел. Он медленно поднялся со стула и, повернувшись задом к собеседнику, просто сказал: «Луна восходит». И потащил меня из кабинета.

«Эта земля моя» была нашей второй совместной работой с Дадли Николсом. Этот фильм должен был доказать, что оказаться в шкуре гражданина страны, оккупированной врагом, не так просто, как, похоже, считали в Голливуде в 1943 году. Героические суждения эмигрантов мне казались дурным вкусом. Центром голливудского «сопротивления» было кафе «Актёры». Оно принадлежало режиссёру Престону Стэрджесу, щедрость которого была легендарной и который закрывал глаза на неоплаченные счета. Сколько победоносных вылазок против Виши родилось в этом кафе на Сансет-Стрип. Легко быть героем за десять тысяч километров от врага. Герой фильма «Эта земля моя», которого играл Чарлз Лаутон, — законченный трус. Он панически боится немцев и по-своему прав. В отличие от калифорнийских «сопротивленцев» он пытается остаться незамеченным. Он компрометирует себя, спасая жизнь одному участнику Сопротивления, и его, ставшего преодолевшим страх героем, расстреливают немцы. Настоящие герои скромны.

Этот фильм был снят в рекордно короткий срок и имел хороший прокат. Я думал, что этот успех поможет нам протолкнуть другие сюжеты. В наши планы входило снять «Сарн» по роману Мэри Уэбб с Ингрид Бергман в главной роли. Ей очень нравился сюжет, и любая студия финансировала бы фильм с её участием, но у актрисы был контракт с Дэвидом Сэлзником, который вбил себе в голову снять с И. Бергман очередную «Жанну д'Арк». Он думал пригласить меня в режиссёры этого фильма. Сэлзник был крупным продюсером, и меня радовала мысль работать с ним, но только не над «Жанной д'Арк». Я хранил в памяти каждый кадр изумительной «Жанны д'Арк» Дрейера и не чувствовал себя достаточно смелым, чтобы ходить в башмаках своего гениального предшественника. Дэвид Сэлзник не хотел идти на риск и скомпрометировать свою,«звезду» в роли девушки, огорчённой тем, что у неё заячья губа. «Сарн», так и не перенесённый на экран, принёс мне нечто более ценное, чем фильм: дружбу Ингрид Бергман и её замечательного товарища по работе Рут Робертс. Мой семейный круг расширился и оказался способным выдержать все испытания. Так дело обстоит и по сей день. Он распадётся лишь со смертью членов клана.

Мы с Дадли думали также о новой версии «На дне». Действие фильма должно было происходить в Лос-Анджелесе, основываясь на контрасте новых зданий и трущоб викторианской эпохи. Эти замыслы так и не осуществились. Дадли это удивляло. Он питал ко мне действенную дружбу, я отвечал ему взаимностью. Мы могли прибавить несколько хороших фильмов в список голливудской продукции. Дадли не знал лишь одного: моего дара увлекаться сюжетами, которые совершенно не интересовали продюсеров. Так со мной случалось во Франции и тоже возобновилось в Америке. Планы срывались по внешне объективным причинам: то занят актёр, который должен играть главную роль, то продюсеры заявляли, что сюжеты, вроде предложенных нами, вышли из моды. Первые беседы с продюсерами всегда заканчивались благополучно: в общем, я им нравился. Затем, по размышлению, их начинали одолевать сомнения, и, в конце концов, после нескольких встреч, они объявляли, что мой сюжет — «не коммерческий»; эту песенку я знал наизусть. Ничего поделать с этим было нельзя; невзирая на деньги, которые приносили мои фильмы, я считался «некоммерческим» режиссёром. Написанное у меня на лбу было хуже ярлыка: это было словно татуировка.

Я не хотел, чтобы Дадли терял время с соавтором, который грозил превратиться в обузу. Я толкал его на то, чтобы он сам поставил фильм о сестре Кении. Этот давний замысел поддерживала актриса Розалинд Расселл, желавшая сыграть в нём роль. Сестра Кенни была колоритной фигурой. Нацепив шляпу с огромными страусовыми перьями, она шла по жизни так, будто направлялась на войну. Её метод лечения полиомиелита ортодоксальная медицина считала шарлатанством. Он просто-напросто состоял в том, что поражённые части тела закутывались в тёплые и сухие пелёнки, а потом больные делали какие-то физические упражнения.

Я сопровождал Дадли в Миннеаполис, где находилась клиника сестры Кении, чтобы помочь ему подготовить фильм. Мы присутствовали на бурном собрании, куда она пригласила человек сто врачей, причём своих отъявленных врагов. Дождём сыпались вопросы-ловушки. Сестра Кении отвечала с неотразимым остроумием. Она завершила заседание следующим маленьким действом: на киноэкране были показаны увеличенные конечности молодого парня, больного полиомиелитом. «Считаете ли вы, — спросила она, — что этого больного можно вылечить?» Зрители единодушно ответили, что это невозможно. Но тут распахнулась дверь и вошёл крепкий парень, который объявил, что он и есть тот самый больной. В ответ на общее недоверие сестра Кении привела неопровержимые доказательства. Молодой человек ответил на все заданные ему вопросы. Один врач спросил, кем он работает. Парень оказался водителем грузовиков, причём тяжёлых, как уточнил он.

Комментарий

Чарлз Лаутон

Содержание

Поездка в город

ФРАНЦУЗСКОЕ КИНО ПРОШЛЫХ ЛЕТ