Жан Ренуар. «Моя жизнь и мои фильмы» (1981)
Глава 43. Фидель, или любовь к искусству.
(Перевод Льва Токарева)Наши наезды в Нью-Йорк нашли своё завершение в посещении Института Барнса в Филадельфии. Это учреждение предлагает избранной публике сто пятьдесят работ Ренуара, из числа самых значительных, и сотню холстов Сезанна.
Доктор Барнс был личностью, вызывающей споры. Мои рассказ о нём основывается не на строгой реальности, а на фантазии слухов. Он изобрёл чудодейственную антисептическую мазь «аргироль». Утверждали, что это изобретение появилось в итоге его стремления вылечиться от застарелой гонореи. Легко оценить важность этого открытия во время войны 1914 года, когда пенициллин был ещё неизвестен. Компаньонами в своём деле он сделал двух врачей-негров. Причиной интереса Барнса к живописи и вообще к искусству был патриотизм. Он обожал свою страну и думал, что ей недостаёт только художественной культуры. Двумя самыми значительными явлениями современной цивилизации он считал французскую школу живописи и религиозную музыку американских негров.
Он построил Институт Барнса, превратив его в культурный центр, куда принимались только блестящие ученики. Барнс утверждал, что всему, даже ремеслу зрителя, можно научиться. Хорошо понять Моцарта, говорил он, помогает уменье немножко играть на пианино и исполнять музыку великого маэстро хотя бы одним пальцем. Чтобы понимать живопись, неплохо самому попробовать заняться хотя бы акварелью.
Собрание Барнса хранилось в здании, построенном из камня, привезённого из Франции — «страны возрождения пластических искусств». В этот необыкновенный музей допускались лишь те люди, чьи посещения мотивировались любовью к искусству, а не праздным любопытством. Рассказывали, что он лично изучал просьбы о посещении музея и отвечал на них от имени своей собаки Фиделя.
Вот при каких обстоятельствах Фидель стал «секретарём» своего хозяина. Барнс путешествовал по своей обожаемой Бретани. В бедной рыбацкой деревне за ним увязался голодный пёс и пришёл вместе с ним на постоялый двор, где Барнс завтракал. «Бродяге» очень понравился дар Барнса в виде остатков рыбного супа. На будущий год Барнс снова приехал в ту же деревню. Пёс ждал его у стола. Когда Барнс вернулся в Америку, его растрогало воспоминание о псе, узнавшем его спустя год. Он написал Джорджу Келлеру, который в то время находился в Париже, прося найти Фиделя и привезти к нему. Рыбак, владелец пса, был очень доволен получить за него немного денег. В Париже Джордж Келлер отмыл пса, избавив его от блох. Фидель совершил поездку в Америку в каюте первого класса.
Приведу несколько отрывков из «писем Фиделя» в том виде, в каком я услышал их от одного человека, который не любил Барнса. Я записал эти письма потому, что они, даже будучи порождением недоброжелательства, отражают значительность человека, чьё величие делает его похожим на меценатов эпохи Возрождения.
Письмо к госпоже X., представительнице известной семьи банкиров, судовладельцев, основателей железнодорожных компаний. «Мадам, я получил Ваше письмо от... в котором Вы просите разрешения посетить «Институт» моего хозяина. К сожалению, мой хозяин, будучи бедным молодым человеком, лечился в больнице, которую построила Ваша семья. Вследствие интимных отношений с одной из Ваших санитарок он подхватил венерическую болезнь. Это воспоминание не изгладилось из его памяти, и он вынужден отказать Вам в посещении его Института».
Письмо к господину У., крупному издателю, владельцу газет.
«Дорогой господин, я польщён Вашим желанием посетить Институт моего хозяина. К сожалению, Вы пользуетесь репутацией человека, весьма сильно интересующегося молодыми людьми, которые служат лифтёрами в Ваших конторах. Мой хозяин не имеет ничего против гомосексуализма. Он даже считает, что это занятие всепоглощающее, не терпящее никакой другой интеллектуальной деятельности. Вследствие этого он вынужден просить Вас отказаться от посещения Института».
Доктор Барнс выстроил свой Институт на участке земли, который приобрёл в Мерионе, аристократическом пригороде Филадельфии. Он разделил его на куски, оставив за собой лучшее место. Покупателями других участков стали люди из высшего филадельфийского общества. Барнс обусловил продажу этих участков ограничениями, которые казались странными; например, он запрещал наряжать новогодние ёлки, он считал этот обычай омерзительным. Если бы ёлочные игрушки были расписаны Матиссом, он с радостью разрешил бы наряжать ёлки. Его соседи, напротив, никак не могли примириться с присутствием большого количества гостей-негров, которые у него собирались. Они направили ему петицию, требуя закрыть улицы элегантного квартала для «цветных». Барнс ответил угрозой превратить Институт в больницу для негров. Изредка он собирал своих чёрных воспитанников и просил спеть ему «спиричуэле» перед картиной Сезанна «Игроки в карты».
Расскажу о злоключении, выпавшем на долю господина и дамы из высшего общества, которые добились разрешения посетить Институт. В дверях их принял слуга, занятый мытьём полов. Не обращая на него внимания, эти посетители позволили себе искренне выразить свои личные вкусы, не скрывая, что они находят госпожу Сезанн безобразной, а «ню» Ренуара слишком толстыми. Вдруг мойщик полов выпрямился во весь рост и дрожащим от гнева голосом заорал: «Вон отсюда!», толкая их к двери. Это был сам Барнс, который любил таким образом проверять искренность посетителей своего Института.
На самом деле Барнс не был столь эксцентричным, сколь казался. Он просто был великим жрецом искусства, которому посвятил свою жизнь, и любое оскорбление искусства становилось посягательством на его религию. Я люблю доктора Барнса. На это у меня есть сильное основание: он был единственным в мире человеком, собиравшим мою керамику.
| Поездка в город | Содержание | ❝Человек с юга❞ |