«Ле Шануа» (1972)
С добрыми намерениями. (страницы 85-88)
(Александр Брагинский)| страница 85 |
Такой показала её на экране артистка Сильвия Монфор — человеком, лишённым всяких иллюзий об окружающем её мире, но полным жажды жизни и смутной тяги к чистой любви. Гюго наделил её большим сердцем, смелостью, юмором. Этими же качествами обладает и её брат Гаврош. И то, что оба они гибнут — один — как подлинный герой революции, другая — прикрыв собой любимого ею Мариуса, — призвано подчеркнуть мысль о том, что время жить и любить для них не наступило. В отличие от прежних экранизаций знаменитая сцена в доме епископа Мириэля (артист Фернан Леду) решена Ле Шануа не как апофеоз католического всепрощения. Религиозный момент не интересовал и самого Гюго. Его волновали человеческие страсти, столкновения характеров. Озлобленности выпущенного на свободу Жана Вальжана он противопоставил человечность Мириэля. Впервые Жан Вальжан встречает в своей жизни участие и такое безграничное проявление доброты, которое, по мысли автора, — а за ним идут создатели фильма — должно произвести переворот в душе бывшего каторжника. И хотя епископ Мириэль говорит при этом благочестивые речи о том, что он «покупает душу» Жана Вальжана и «передаёт её богу», последний видит перед собой такого же человека, как и он сам, но выше, чище, лучше его.
| страница 86 |
Жан Габен в этой сцене передаёт состояние озлобленного, полного ненависти ко всем без исключения Жана Вальжана, который впервые в жизни сталкивается с чем-то ему неизвестным. И вызванное этим незнакомое ему ранее чувство раскаяния прорывается затем (после истории с маленьким савояром) в слезах, которые становятся началом его перерождения. Именно этой добротой Жана Вальжана и окажется затем раздавлен Жавер.
К несомненным удачам картины следует отнести также образ Тенардье в блистательном исполнении Бурвиля. Нарушая традицию, в силу которой Тенардье представал перед зрителем лишь ловким мошенником, Ле Шануа, идя за Гюго, делает его типичным порождением Июльской монархии — вором, подлецом но и умным интриганом, то есть тесно связанным со своим временем, с той средой, которая, как питательный бульон, создала условия для развития таких людей. Ле Шануа и Бурвиль безжалостны к Тенардье, они намеренно усиливают негативные черты его характера, лишая его, как и Жавера (в интересной интерпретации Бернара Блие, который впервые у Ле Шануа играет отрицательную роль), всякой романтической исключительности, всякой загадочности.
| страница 87 |
Они обрисованы в спокойной, реалистической манере. И поэтому ещё лучше оттеняют образы положительные, которым целиком отданы симпатии создателей фильма.
В своём кратком предисловии к роману Гюго писал, что его книга является призывом разрешить три социальных проклятия, три основные проблемы века — принижение мужчины вследствие принадлежности к классу пролетариата, падение женщины вследствие голода и увядание ребёнка вследствие мрака невежества.
Вскоре после выхода картины, отвечая на вопрос, почему он обратился к этому роману, Ле Шануа настойчиво подчёркивал, что книга Гюго «обладает жгучей актуальностью» и что «поднятые в ней проблемы всё ещё волнуют мир, ибо нищета не исчезла, а жалость и великодушие несомненно вызовут у зрителя самый благородный отклик». Стремясь сделать (по собственному определению) истинным героем картины народ Парижа, влюблённый в свободу, режиссёр в целом ряде эпизодов добился несомненного успеха. Однако желание включить в двухсерийный фильм максимальное число эпизодов романа привело к фрагментарности. Она была присуща и предыдущим фильмам Ле Шануа, однако не мешала их восприятию, ибо соответствовала стилистике бытописания. В данном же случае нарушилась стройность фильма. Он распадается на ряд сцен, из которых некоторые вообще могли бы отсутствовать.
| страница 88 |
Ясно сознавая это, авторы ввели закадровый голос «писателя», который призван был связать между собой различные эпизоды картины. Однако и «сам Гюго» не спасает положения. Неизбежная скороговорка оказалась не на пользу фильму.
Работа над «Отверженными» отняла у Ле Шануа много времени и сил. Фильм делался на основании соглашения о совместном производстве с киностудией ДЕФА в ГДР. Именно там снимался ряд больших сцен, потребовавших возведения огромных декораций Парижа, организации многолюдных массовок. Ле Шануа впервые имел дело с широкоэкранной оптикой. Вероятно, он вообще согласился на широкий экран ради двух сцен — похорон генерала Лемарка и сражения на улице Сам-Деки. Сняты они действительно с большим размахом и довольно ярко передают бунтарский дух парижского народа. Высокий профессионализм постановщика, мастерство Жана Габена (создавшего, впрочем, наиболее традиционный в этом фильме образ) и ряда других актёров, изобразительная культура оператора Жака Натто — всё это способствовало тому, что зритель не остался равнодушным к страданиям и переживаниям героев Гюго.
После двухсерийного трудного фильма Ле Шануа снова обращается к комедии — сначала чисто развлекательной, а затем назидательной.
| страница 84 | Содержание | страница 89 |