Луи де Фюнес и кинематограф Франции эпохи «славного тридцатилетия»... (Страница 3)
К.А. Юдин. Кандидат исторических наук. Полное название статьи: «Луи де Фюнес и кинематограф Франции эпохи «славного тридцатилетия»: от Шарля де Голля до Франсуа Миттерана. Опыт историко-философского анализа».
Нет, творчество де Фюнеса должно получить историко-философскую оценкуI, ибо оно стало зеркальным отражением эйдетики консервативного республиканизма, вызревавшего под солнечными лучами героического напряжения французского Сопротивления колларабоционистскому пронацистскому режиму Виши. Франция 1940-1950-х годов – это арена военно-политического противостояния, тяжёлой внутренней борьбы за личную свободу каждого гражданина и национальную независимость в целом. Этот широкий освободительный фронт, сначала принявший форму патриотического движения «Сражающаяся Франция», а затем идейного блока «Объединение французского народа», возглавил мужественный борец за национальное величие Франции – генерал Шарль де Голль, в дальнейшем ставший основателем и первым президентом Пятой Республики. Она открыла новую эру в истории Франции, вернувшей своё достоинство и авторитет на международной арене и получившей, благодаря де Голлю, вселившему во французский народ уверенность в собственных силах, могучий импульс, заряд идейности, распространившейся и на кинематографическое искусство.
В литературе «славное тридцатилетие», термин введённый Жаном Фурастье в 1979 г., обычно ассоциируется со временем экономической стабильности и благосостояния, с формированием т.н. «общества массового потребления» во второй половине 1940-х – первой половине 1970-х гг. Это было вызвано ускорением темпов промышленного производства, стремительной урбанизацией, концентрацией трудовых ресурсов на волне «демографического взрыва». Однако, в первую очередь, эти годы стали временем культурного подъёма, необычайной духовной, творческой активности, напряжённой созидательной деятельности французского народа, отразившего во всех доступных формах выстраданное военными потрясениями представление о добродетели, искренности, душевности, неподдельности чувств и эмоций, ясности побуждений и целеустремлённой проникновенности действий. По этой причине «славное тридцатилетие» приобретает уже не строго хронологические рамки, не замыкается на середине 1970-х, а распространяется несколько далее, поскольку носит интегральный характер «осевого времени» – объединяющих идейных координат консервативно-органичного миропорядка, который начинает рушится с приходом социалистов к власти в начале 1980-х гг. Всё это стало одновременной и почвой, и внутренним содержанием «жизни на экране», к некоторым фрагментам которой мы сейчас и обратимся.
1940-е годы стали своеобразным трамплином для Луи де Фюнеса, впервые появившегося на экране и апробировавшего свои актёрские способности в фильмах «Барбизонское искушение» / La Tentation de Barbizon (1946), «Круиз для неизвестного» / Croisière pour l’inconnu (1948), «Антуан и Антуанетта» / Antoine et Antoinette (1946), «Дом последнего шанса» / Le Château de la dernière chance (1947), «Шесть потерянных часов» / Six heures à perdre (1946), «Миссия в Танжере» / Mission à Tanger (1949) и некоторых других. Прошедшие незамеченными для, так сказать, «массового зрителя», не обладающего достаточной степенью интеллектуальной утонченностью вкуса, чтобы оценить эти картины, принадлежащие к «жанру» «экзистенциального реализма» первых лет мирного времени, тем не менее, для самого де Фюнеса опыт исполнения эпизодической роли стал решающим, оказавшим влияние на всю его дальнейшую жизнь и карьеру. Именно в этих фильмах молодой де Фюнес, ещё не обретший сформированную личину-маску комика, которая за ним закрепилась в дальнейшем, получил возможность пройти испытание драмой – ощущение высокой ответственности, тревоги при исполнении второстепенной роли «маленького человека» (шофёра, повара на яхте, одного из клиентов в очереди, журналиста) требовавшей не меньшего напряжения, проистекавшего из ситуации соприкосновения, наслоения двух «измерений» бытия: становящегося на глазах дискурса центра действия и оттенков периферийно-вспомогательных модусов. Об этой рождавшейся профессиональной интуиции перевоплощения де Фюнес не забывал никогда: «Произносить маленькие реплики не будучи участником главного действа, ужасно трудно, – поучал он своего сына Оливье. – «Тебе следует, прежде чем открыть дверь, придумать какую-нибудь историю. Скажем, что ты уже долгое время смотришь на часы и теряешь терпение или просто ревнуешь. Надо найти оправдание своему поведению...» [6, с. 73]