Жерар Депардьё: «Мне близка стихия русской души»
«Спутник кинофестиваля» - ежедневный журнал, №11, 17 июля 1987 года. Издание дирекции XV Московского международного кинофестиваля.
Депардьё был везде и нигде. Это человек, которого легко было застать по телефону , но совершенно невозможно понять, где он будет через пять минут. Этого, похоже, не знал он сам. Слухи, один другого чудовищнее, о том, что делает на фестивале Депардьё-затворник, звезда-мираж, ползли, словно змеи, по тайным журналистским тропам.
Не встретив Депардьё в десятый раз в условленном месте, я почти споткнулся об него, когда он, словно из-под земли, вырос у входа в отель. «Я вам слишком долго обещал, чтобы теперь отказать», — сказал Депардьё примирительно, широким жестом отгребая набегающие волны журналистов. На чей-то обиженный вопрос, почему Депардьё уходит не с ним, Жерар, поморщившись, лукаво ответил: «Его я знаю, а вас пока нет. Так что, простите, чао! Меня ждут». Почти все его телефонные разговоры укладывались в «чао», «о'кей» плюс решительнее французское «но», когда очередной собеседник настойчиво требовал аудиенции.
— Вы, наверное, не обедали, — сочувственно спросил я, прочитав это по его голодным глазам и замученному виду.
— У меня что-то с лицом?.. — Жерар подозрительно покосился на меня. — Признавайся, что ты там заметил?
— Понимаете, — растерялся я, — вы несколько не бриты. Но говорят, в Европе в моде двухдневная щетина, — попробовал я выкрутиться.
— Ха-ха, это не мода, я просто вхожу в роль. Умоляю, расскажи всем, что Депардьё не неряха и не забулдыга. Через месяц мне предстоит сниматься в фильме, где я должен быть с бородой. Я впервые буду играть с Изабель Аджани. Фильм рассказывает о трагической любви молодой талантливой скульпторши к Родену.
Что такое для меня кино? Это средство общения. Для меня кино никогда не было работой или бизнесом. Успех кроется в умении и желании актёра общаться со зрителем, опоэтизировать свои мысли. Роль — это не текст и движение, а выплеснутый комок энергии. Особенно мне близок Достоевский с его сверхинтуицией в понимании человеческой психологии.
— Есть ли у вас своя система в чтении?
— Нет. Мой выбор целиком определяет случай. И если книга неинтересная, она сама выпадает у меня из рук. Люблю, если можно так выразиться, женскую литературу, то есть всё, что написано женщинами и о женщинах. Почему? Женщины, по-моему, обладают большей, чем мужчины, интуицией и художественным вкусом. К ним я испытываю больше доверия.
— Ваше политическое кредо?
— Я не признаю голую политику как таковую. Моя политика лежит в области человеческих чувств, в мире души. Меня волнуют общечеловеческие проблемы. Восхищаюсь славянской душой с её одержимостью и безудержностью страстей. Мне близка стихия русской души.
— На конкурсе фестиваля был показан фильм Клода Берри «Жан де Флоретт». Чего, по-вашему, он стоит?
— Двадцати килограммов моего веса, — улыбнулся Жерар. — Это не преувеличение. До съёмок я весил сто двадцать килограммов, а сейчас около ста. Мок герой надрывался на работе, а с ним и я.
— Как вы относитесь к современному кино?
— Кинематограф — уникальное средство общения не только художника со зрителем, но и целых народов. Он является визитной карточкой каждой страны. Но что меня беспокоит — эта визитная карточка становится все более американской по духу. Кино — это не информация, а философия. Для меня оно сродни чтению книги.
— Ваши самые удачные роли?
— Пожалуй, я не смогу ответить на этот вопрос. Дело в том, что я слишком люблю саму работу. Что же касается конечного результата, то, как правило, я лишь мимоходом успеваю заметить, что это, скажем, неплохо, но в мыслях я уже в будущем. Забавно, но часто я просто не успеваю остановиться, чтобы выяснить для себя серьёзно, что мне нравится, а что нет.
— По каким соображениям вы принимаете или отвергаете тот или иной сценарий?
— Я приникаю тот сценарии, который даёт мне возможность поговорить со зрителем. Выбор порой сделать непросто. Для таких французских актёров, как Делон и Бельмондо, сценаристы «кроят», что называется, по давно снятому «размеру». Для меня же каждая новая роль — это возможность какого-то нового откровения.
— Что такое для вас настоящий режиссёр?
— Для меня настоящий режиссёр — это прежде всего лирик. В этом смысле я очень люблю Фрэнсиса Копполу. Другой критерий — это умение говорить со зрителем, что великолепно делали Тарковский - вспомнить хотя бы его «Жертвоприношение», Бергман, Феллини, Трюффо, Бертолуччи, Бунюэль, Жан Ренуар.
— Как вы поддерживаете свою великолепную спортивную форму?
— Когда-то я занимался боксом, и это мне помогает на съёмках. Занимаюсь бегом. Сижу на разных диетах, стараюсь строго соблюдать режим дня.
— Говорят вы поёте?
— Да. И даже записал диск. Мы пели вдвоём с женой.
— Что для вас семья?
— Семья — это не только родные и близкие, семья может быть и творческая. Мне нравится выбирать ту семью, которая духовно мне более близка. И, конечно, хорошо, когда обеспечен тыл. Жена и дети (их у меня двое) — это моё духовное равновесие, моя внутренняя гарантия творческого успеха. Я женат уже восемнадцать лет и должен сказать, что так же сильно люблю свою жену, как и в первые дни супружества.
— А какова ваша киносемья?
— Это Франсис Вебер и Пьер Ришар, человек, который, будучи сам трагиком, заставляет других смеяться.
— Ваши ближайшие планы?
— Роль в фильме «Комик» по Клоделю, потом фильм Франсуа Дюперона, где моей партнёршей будет Катрин Денёв, затем фильм Бертрана Блие о сердечных проблемах людей пожилого возраста; спектакли «Сирано де Бержерак» и «Гамлет» для Авиньонского фестиваля...
— Не многовато ли?
— Для двух лет — нормально. Да, ещё забыл про фильм о детях войны по сценарию Владимира Высоцкого. Десять лет назад, когда мы встретились в Париже, он сказал, что пишет сценарий, где для меня есть роль. Я тогда сказал «да». И вот на днях я снова сказал «да» советским кинематографистам, предложившим мне сняться в фильме по этому сценарию.
На прощание я бы хотел через «спутник кинофестиваля» обратиться ко всем журналистам, работавшим на фестивале. Простите мне мою невежливость. Мне просто сказали, что на фестивале я не должен ничего делать. Я и старался не делать, хотя меня буквально разрывали на части. Но я, право, не медведь. Подтверди, пожалуйста, как свидетель, что это так. И пусть моё интервью будет доказательством тому и извинением перед всеми за игру в прятки.
Беседу вёл Алексей СВИСТУНОВ
Материал предоставил Дмитрий Шипов.
