Жан Ренуар. «Моя жизнь и мои фильмы» (1981)
Глава 4. Посещение Универсальных магазинов Дюфайеля
(Перевод Льва Токарева)Большая любовь никогда не бывает преднамеренной. Ведь вы не искали женщину, которая должна перевернуть вашу жизнь. Вы намеревались покорить сердце подружки по пансиону. Впрочем, мужчина никогда не завоёвывает женщину. Это женщина покоряет мужчину своим выбором. Её тактика заключается в том, чтобы заставить своего будущего спутника поверить, будто вся инициатива принадлежала именно ему. Позднее, в течение супружеской жизни, положение меняется. Женщина позволяет обладать собой, усваивает вкусы мужчины, даже его мании. Она — поистине из ребра Адамова. Поэтому разлука имеет более трагические последствия для женщин, нежели для мужчин, которые, несмотря на законы, остаются по сути полигамными существами.
Моя первая встреча с кино состоялась в 1897 году. Было мне чуть больше двух лет. Мать решила купить белый шкаф в комнату Габриэль. Габриэль, будущая натурщица Ренуара, родилась в Эссуа, бургундской деревне на границе с Шампанью. Она доводилась моей матери двоюродной сестрой. Когда я появился на свет, она приехала жить к нам, чтобы «помочь» матери. Помощь эта сводилась в основном к тому, чтобы ухаживать за мной и водить меня гулять. Габриэль было шестнадцать лет.
Я не мог обойтись без «Бибон»; этим прозвищем я наградил Габриэль. Оно возникло из моих тщетных усилий правильно произнести «Габриэль». Мне ни разу не удалось пойти дальше первого слога. Произнеся «Га», я совсем запутывался, и у меня получалось «Габибон». Затем «Га» отпало и Габриэль превратилась в Бибон. Спустя семь лет мой младший брат, Клод, вынужден был довести до конца этот труд по упрощению имени и Габриэль стала Га.
Целью нашей экспедиции были Универсальные магазины Дюфайеля. Я лишь повторяю то, что мне рассказала Габриэль, когда, на склоне своих дней, она приехала навестить меня в Голливуд. Но мои воспоминания всё-таки восходят достаточно далеко, так как я помню, что в то время мир делился для меня надвое. Мать — скучная половина: она заставляла есть суп, ходить в туалет, приносить «тёб», некое подобие цинкового таза, предназначенного для утренних омовений. А Бибон — половина весёлая: с ней я гулял в городском саду, играл в песочнице и, главное, она носила меня на руках, от чего моя мать категорически отказывалась, тогда как Габриэль чувствовала себя счастливой, лишь согнувшись под тяжестью моего детского тела. Я рос избалованным ребёнком. Семейная жизнь окружала меня защитной стеной, за которой было устроено мягкое уютное гнёздышко. Снаружи копошились какие-то страшные персонажи. Мне очень хотелось присоединиться к ним и самому стать страшным. К сожалению, природа сделала меня трусишкой. Едва почувствовав трещину в этой защитной стене, я начинал испускать истошные вопли.
В начале похода всё шло хорошо. На улицах было тихо и мирно. На горизонте не возникало никаких мошенников, что крадут детей, которые не держат маму за ручку. При входе в магазин Дюфайеля некий господин, «начальник» в расшитой галунами фуражке, спросил нас, не желаем ли мы посмотреть «кино». Эта фуражка чем-то напоминала форменную фуражку коллежа Святого Креста, куда мой брат Пьер, будущий актёр, был помещён пансионером, чтобы освободить в доме место для моей весьма «громоздкой» маленькой персоны. Увенчанный подобной фуражкой человек мог принадлежать только к классу «добрых», то есть всех тех, кто посвящает себя защите того крохотного кусочка мира, который был для меня единственно заслуживающим внимания. Вот почему я с относительным спокойствием позволил Бибон перенести меня в зал, где показывали кино.
Универсальные магазины Дюфайеля шли в авангарде прогресса. В них впервые стала практиковаться продажа товаров в рассрочку. Здание со стенами из настоящего грубо обработанного камня, огромные стекла витрин, сквозь которые лился свет на поддельные буфеты в стиле Генриха II, создавали у привилегированной публики, что проникала в этот храм стандартной мебели, впечатление неодолимой солидности. Бесплатное кино являлось ещё одной смелой новинкой Дюфайеля. Впрочем, рассказ Габриэль краток и беден подробностями. Едва мы уселись, как погас свет. Из какой-то страшной машины вырвался пучок света, угрожающе прорезавший темноту. На экране передо мной возникли непонятные образы. Всё это сопровождалось, с одной стороны, звуками пианино, а с другой — каким-то размеренным постукиванием, исходящим от адской машины. По привычке я завопил, и меня пришлось увести. Не сомневаюсь, что именно этот размеренный звук мальтийского креста позднее стал для меня самой нежной музыкой. Тогда я не понимал важности этой главнейшей детали камеры и проектора, без которой кино не существовало бы.
Итак, моя первая встреча с кумиром была полной неудачей. Габриэль сожалела, что мы не досмотрели фильм до конца. В нём показывали большую реку, и ей показалось, будто в уголке экрана она заметила крокодила.
Комментарий
...мой брат Пьер... Ренуар Пьер (1885 — 1952) — старший сын Огюста Ренуара, актёр театра и кино. В театре работал у Луи Жуве. В кино дебютировал в 1911 году в фильме А. Ганса «Плотина», затем от съёмок отказался. Вернулся в кино лишь спустя два десятилетия по настоянию Ж. Ренуара, поручившего ему роль инспектора Мегре в фильме «Ночь на перекрёстке». Помимо фильмов Ж. Ренуара («Мадам Бовари», «Марсельеза») снимался у М. Л'Эрбье («Императорская дорога», «Военный патруль», «Крепость молчания», «Смешная история»), Ж. Беккера («Последний козырь»), Л. Дакэна («Мадам и смерть»), М. Карне («Дети райка») и у других режиссёров.
Мальтийский крест — один из элементов так называемого мальтийского механизма, применяющегося в кинопроекторах для обеспечения прерывистого движения пленки по фильмовому каналу.
| Мак Сеннетт | Содержание | Платье моего верблюда |