Жан Марэ: О моей жизни (1994)
(страницы 5-8)Ирина Рубанова. Два сюжета Жана Марэ
| страница 5 |
Артист Жан Марэ был кумиром кинозрителей в 40-е и 50-е годы. Теперь, в свои 80 с лишним лет, он здоров и деятелен. Время от времени играет на сцене, если возникает желание, снимается в кино, но основное время отдаёт изобразительным искусствам — живописи и скульптуре. А также пишет мемуары. «О моей жизни» — вторая книга его воспоминаний. Первую — «Вся правда обо мне» — мы не имели возможности прочитать по-русски.
Как ни странно, но о том, что сделало его знаменитым, Жан Марэ не пишет вовсе или только упоминает походя и вполне равнодушно.
Между тем, он был последним героем романтического Приключения, возвышенного и бравурного. Его преемники играют не столько приключение, сколько в приключение. С весёлой ли насмешкой, как Жан Поль Бельмондо, с холодным ли и элегантным ожесточением, как Ален Делон, или с буйной страстью, вспарывающей утонченный декор жанра, как Жерар Депардьё. Романтические герои Жана Марэ остались в далёком прошлом и в памяти обожавших его зрителей.
Его популярность была громадной. Она не знала границ, не считалась с широтами и меридианами, с лёгкостью преодолевала различия в том, что ныне называют менталитетом. Красивый, ловкий, бесстрашный, его экранный персонаж был воплощением отваги и блеска, которыми мир традиционно готов наделить народ, создавший «Трёх мушкетёров».
| страница 6 |
Марэ вообще любил популярное кино и выступал не только в ролях романтических авантюристов, но и в бытовой комедии, например, в «Жюльетте», и в мелодраме («Призыв судьбы»), и в различного рода гангстериадах — от костюмных, как бы исторических, вроде «Парижских тайн», до современных, сильно сентиментальных, типа «Полуночных любовников» (здесь упомянуты лишь те, что были в нашем прокате). Когда пришла мода на чертовщину, он сыграл мерзкого хамелеона Фантомаса. Чуть мрачноватый шарм, сильное тренированное тело, идеальное ощущение костюма (о костюме Марэ много пишет в этой книге), безошибочное чувство стиля — благодаря этим достоинствам он сделался незаменимым участником фильмов-экранизаций.
Французы всегда любили (и продолжают любить даже сейчас, в эпоху всеобщей культурной деградации) свою литературу, свой театр, своё кино, а потому никто больше них не делает экранизаций и исторических (или псевдоисторических) картин. Роли Ж. Марэ в «Кармен» у «Шуанах», «Рюи Блазе» или «Капитане Фракассе» отмечены тем, что Франсуа Трюффо называл «французским качеством». Было бы неправдой утверждать, что Жан Марэ как исполнитель был чуток к автору. На самом деле он играл Гюго как Мериме, а Бальзака как Готье и наоборот. Но он замечательно послушен правилам зрелища, а в самом зрелище — законам романтического приключения и возвышенной любви. Уместно и следующее уточнение: приключение у Марэ — это цепь идеально выполненных галопад и поединков, а любовь — не столько чувство и уж совсем не страсть, а рыцарский ритуал, торжественный и красивый.
| страница 7 |
Мир любил рыцарей и бретеров Жана Марэ и не знал его театральных работ, в которых и его актёрская природа, и его художественный вкус выражались полнее и непосредственнее, чем в романтическом кинорепертуаре. Этот второй сюжет его судьбы в искусстве, не пользовавшийся массовым спросом и мало кому знакомый, развернут в книге шире и интереснее. Из неё следует, что это коренной сюжет жизни Жана Марэ.
С приходом на экран Жеpapa Филипа звезда Марэ тускнеет и блекнет. «Новой волной» его, можно считать, и вовсе смывает с экрана. Народную легенду о блистательном герое в плаще и со шпагой уносят ветры времени. Но союз с Жаном Кокто, участие в его спектаклях и фильмах, многолетняя близость с ним вводят Жана Марэ совсем в другой круг культурной памяти.
В книге живо и обстоятельно рассказано, как готовились и проходили премьеры пьес Кокто «Рыцари Круглого стола» и особенно «Несносные родители». Отлично выполнены моментальные зарисовки Кокто-кинорежиссёра, но лучше всего — без жеманства и назойливости, без лукавого расчёта на эпатаж и дурацкого нарциссизма — рассказана история их взаимоотношений. За страницами простого и временами не очень складного текста воспоминаний Жана Марэ встают события нелепой французской войны, их прорезают вспышки ярких театральных озарений. Восхитительный артистический мир позднеавангардистского Парижа с его меланхолическим нонконформизмом в виде приверженности к кокаину и однополой любви, с его эстетизмом быта, выраженным в причудах убранства собственных жилищ, и непременным коллекционированием странных предметов описан им живо и очень конкретно. Этот мир остался лишь на страницах книг, кадрах хроники, в сердцах и памяти людей, которые, подобно Жану Марэ, в ранней молодости успели увидеть последний акт пьесы под названием «Парижская богема».
| страница 8 |
| Содержание | страница 9 |